Альберт Усольцев - Есть у меня земля

— Но ты же не турок.

В подсобке, где Мария устанавливала раскладушку для Алексея, приторно-кисло пахло из соседней сушилки колесной мазью, сыромятиной, разопревшими валенками. Перед тем как уйти, Барабин отозвал стажера в сторону:

— Большое мы совершили, договоримся о малом. Я сидел за рулем, я за все и отвечаю. Тебе портить характеристику не резон, так я думаю. Мы по дороге никуда не заезжали и ничего не пили, понял? Понял! — сказал Барабин и, не дожидаясь ответа стажера, быстро вышел из подсобки, по окнам чиркнула лучом фара мотоцикла районного автоинспектора.

Алексей выпил горячего кипятку. Разделся и лег в постель. Не спалось. Не выходили из головы последние слова Барабина: «Ты, Алексеюшка, не унывай, я и не из таких переплетов выходил. От тебя требуется одно: сказать инспектору, что мы по пути никуда не заезжали. Не переживай, корешок, подумаешь — железнодорожный шлагбаум! Сколько их еще на пути будет. Если из-за каждого «шлагбаума» убиваться, жизни не хватит. Сходи в душ, сегодня в Доме приезжих дают горячую воду».

Алексей последовал его совету. На удивление, в душе действительно была и горячая вода. В военные годы на станции котелок кипятку давался с великим трудом. А сейчас вот гостиница, чистые простыни да горячий душ за малую плату.

Не смог заснуть Алексей. Вышел на воздух. Воздух свежо пах талым снегом. Чуть горчил от шлака, выброшенного недавно маневровым паровозом.

Подошедший поезд дальнего следования принимал редких пассажиров. Алексей шел вдоль состава, рассматривая длинные, пахнущие горелым чугуном, вагоны. У одного, предпоследнего, задержался: показалось, что знакомый человек стоит перед проводником.

— Проходите, пожалуйста, — сказал проводник, — шестое место ваше.

Женщина сначала забросила в тамбур чемодан, потом неловко стала подниматься. Мальчишка, которого она пыталась подсадить сразу на вторую ступеньку, почему-то плакал и сопротивлялся.

Алексей решил помочь;

— Разрешите…

Алексей оторопел, перед ним стояла Тоня. Малышка уже перестал плакать и, забравшись на площадку, ждал, когда поднимется мать.

— Тоня? — сказал Алексей удивленно. — Ты уезжаешь?

— Уезжаю, — ответила Тоня.

— В область?

Тоню, как передовую доярку, часто посылали в областной центр на разные слеты и совещания. Но почему она с таким чемоданом и сынишкой?

— Дальше, — сказала Тоня. — В Свердловск… К отцу…

У Алексея екнуло сердце, как в Свердловск, зачем? И хоть понимал он — глуповат вопрос, но не задать его не мог. Слово «к отцу» он пропустил — так разволновался: Тоня, и вдруг уезжает в Свердловск.

— Насовсем?

— Не знаю, Алеша, пока еще ничего не знаю…

— Как же так, не знаешь? — не поверил Алексей.

— Не знаю, Алешенька, пока ничего не знаю, — словно открещиваясь от ёго дальнейших вопросов, проговорила Тоня, в точности повторив первый ответ. И тон был прежним.

— Алешка! Да ты ничего не поймешь! У меня же родной отец нашелся! — закричала вдруг Тоня, будучи не в силах сдержать своего волнения. — Понимаешь? — и она вдруг заплакала, громко, никого не стесняясь. Да и некого было стыдиться, рядом стоял лишь уткнувший голову в воротник проводник вагона.

Алексей растерялся — чего не умел, так успокаивать плачущих женщин. Ему казалось, что с ними в эти минуты надо поступать как с детьми, вместе плакать да приговаривать: «Реви пушше, может, шубу выревешь!» В детстве самым великим подарком была шуба, не важно какая — из овчины, из собачьих шкур, но шуба.

— Реви пушше, может, шубу выревешь, — сказал Алексей.

— Чего вырезу?

— Шубу.

Тоня сразу улыбнулась, слабо, беззвучно.

— Я ведь от радости, Алешенька… Вот если бы твой отец сейчас чудом объявился, ты бы как себя вел?

Алексей оторопел, действительно, как бы? Не готовил он себя к этому случаю, даже вопрос такой был для него нереальным, а потому ответил первое попавшееся:

— Я бы с ним сел и помолчал.

Паровоз закончил набирать воду, коротко гукнул.

— Гражданка, вы едете или не едете? — спросил проводник, еще глубже утягивая голову в воротник, отчего издали могло показаться: человек без головы стоит.

— Да-да, — заторопилась Тоня, поднимаясь по ступенькам в вагон.

Машинист, проверяя сцепку, резко толкнул назад, потом так же, рывком, взял вперед.

— Ты вернешься? — прокричал Алексей вслед уходящему вагону. Но стекло было толстым и так его забило черной угольной пылью, что невозможно было понять ответ Тони.

Проводив красный глаз последнего вагона за близкий горизонт, Алексей направился к конторе Заготзерна.