Альберт Усольцев - Есть у меня земля

— Ну почему же не стоит, — проговорил Алексей тихо, — нам с ним в одной кабине сидеть, одну баранку крутить…

— Ну, да ладно, — согласился Щербинин. — Только учти, что разговор этот не к тому ведется, чтобы парня в чем-то очернить. Кто знает, может, и не «черный» он вовсе… Я повторяю, хочу в нем разобраться, понимаешь, во всем… Подмогнешь — хорошо, нет — еще лучше, — пошутил Щербинин. — Слушай дальше… Вижу — сторонятся люди его, даже в курилке. Обыкновенное дело, думаю, завидки берут — его-то заработок повыше моего, командирского. У лодыря всегда причина найдется для зависти. Рекомендуем как-то нашего передовика в местком избрать. Начинаем голосовать. «Кто за»? Никто. «Кто против?» Ни одной руки. Понимаешь, все воздержались. А худо это, когда за тебя ни за, ни против, когда воздерживаются люди… Вроде как не живой ты человек, а пустое место, коль не хватает силы товарищам твоим ни поцеловать тебя, ни морду тебе набить… Разговариваю после с Борисом, да, Борисом его зовут, он плечами пожимает, не знаю, мол, отчего такое положение, да и не очень-де интересуюсь мнением других, не выбрали в местком, ну и ладно — с возу баба, кобыле легче. И мысль мою вроде подтвердил: «От зависти! Удачникам всегда завидуют». На второй раз выдвигаем кандидатуру Бориса, в смысле — на второй год. Опять все воздержались. «Почему, — задаю вопрос, — товарищи, так голосуете? Может кто-нибудь слово сказать?» Поднялся старый наш водитель, Ефим Колесов: «Этому шоферу я могу сказать. И одно, большего он не заробил — себялюб!» Такие вот пироги. Пояснил мне позже Ефим Колесов: «Вы, Николай Ермилович, в ограде Бориса видите: складный, ладный он. А посмотрите в дороге; он ведь не единожды никому не подмогнул!»

Щербинин замолчал. Сразу ощутимей стала темнота.

— Ну и что дальше? — спросил Алексей.

— А так оно и было, лично удостоверился.

— Ну и что?

— Чего ты расштокался, я историю тебе о человеке рассказал, а ты сам кумекай. Не раз я о фронтовых дорогах с Борисом заводил разговор. Будто от стенки горох, ответ один: «Там была война, а здесь — другое дело: от каждого по способностям, каждому — по табельной книге». Так-то! Дорога шоферская под колесами хоть и кажется одинаковой, но разная она, ой как разнится!

— А как же с Борисом?

— Чего — как? Работает он. В конце недели за сверхплановый пробег резины награждать будем. По экономии бензина опять же на первом месте, так что у него есть чему поучиться. Фамилия его — Барабин, Борис Барабин. Принимаешь предложение?

Алексей молчал.

— Чего затих, не по нутру? Скажи — подберем другого…

— Думаю.

Алексею не хотелось идти в стажеры к Барабину.

— Ну, надумал? — спросил Щербинин, слезая с печки. — Воды, однако, забыли мы с тобой поставить, чтобы утречком на бритье было. И в радиатор.

Он загремел ковшиком, сначала напился с поговоркой «Надулся чаю, водой запиваю», потом в небольшом чугунке поставил воду в печь, предварительно расшевелив затухшие угли в загнетке.

— Все равно стажировку надо проходить, — ответил Алексей. — А после можно рассчитывать на машину? На права я сдам и в местной инспекции, экстерном… До зимы хочу поработать, с долгами надо расплатиться…

— На права-то сдашь, надобно сдать на человека! — резко сказал Щербинин. — Если будет затруднение с деньгами, помогу. Насчет машины не обещаю. Сначала тебя примерим, посмотрим, а то, может, у тебя способней будет выходить с метлой по авторотовскому двору гужевать, чем за баранкой.

— Ну уж, скажете!

— А что, всякое бывает.

В дверь торкнули.

— Не заперто! — громко сказал Алексей. — Входите! Вошла Тоня.

Алексей не обернулся, он знал, что вошла она, Тоня. Теплой водой мыл посуду.

— Папа, ты что же, ночевальщиком определился? — спросила Тоня.

Щербинин сказал Тоне, что она его не родная дочь, когда ей было тринадцать лет.

— А почему бы и нет, — ответил Щербинин. — Алеше тяжело, а я вот подъехал. Иди, Тоня, не беспокойся.

— Воду утром в радиатор приносить?

— Нет. Мы с Алешей поставили чугунок.

— Алеша, здравствуй! — сказала Тоня.

— Привет! — ответил Алексей. — Проводить тебя, к сожалению, не могу. Утром мне на стажировку к… Борису Барабину.

— Стажируйся! — резко сказала Тоня. — А я обойдусь без провожатых.

— Здравствуй, Борис!

— О, Алексеюшка?! Какими судьбами?

— На стажировку.

— Что же, город обеднял хорошими водителями?

— Дома способней.

— Тоже дельный разговор. На нашу сторону прямо «чума шоферская» нашла-накатила — что ни груздок, тот и шоферок. Сейчас вот и ты решил податься к колесам. Правильно! Где же такая самостоятельность дана человеку, как не за рулем?! Путевку получил, диспетчеру ручкой сделал, выехал за ворота — и фон-барон! Можешь — направо, хочешь — налево, а то и прямиком, — весело болтал Барабин, радуясь, что его бывший дружок детства направлен к нему на стажировку. Раньше у Алексея в школе все было удачно, у него, Бориса, не ладилось с учебой, потому и бросил. Не всем ведь быть учеными. Надо кому-то и баранку крутить. И сейчас Барабин не скрывал радости: бывший удачник направлен к нему, бывшему неудачнику, в ученики.