Камал Абуков - Балъюртовские летописцы

Чувство недовольства собой, неуверенности тяжелым грузом легло на сердце. Главное — Казбек не чувствовал под ногами твердой опоры…

За эти две недели ему фактически некогда было вспоминать о доме. «Далгатик заболел, что с ним? А может быть, Яха преувеличила, чтобы я скорее приехал?»

Дома оказалось, что Яха ничего не преувеличила, мальчик действительно был болен, действительно у него была температура под сорок, но к приезду Казбека он уже улыбался и выглядел почти нормально — дети моментально выздоравливают.

«Яха постоянно ходит с сынишкой по врачам. Или он у нас такой болезненный, или сейчас все дети такие? — думал Казбек, глядя на мальчика. — Нас было много, шесть братьев. Так мы вроде и не болели никогда, во всяком случае, по врачам не ходили. Если случался у кого-то из нас чирий — мать прикладывала горячую луковицу. Раны мы очищали листьями подорожника. А когда случалась простуда, варила в котле сено, сажала нас над этим котлом, укрывала теплым одеялом, и мы сидели там до тех пор, пока с нас не начинал бежать пот в три ручья. И все болезни проходили».

— Папа, почему ты столько дней не приезжал? — спросил Далгатик.

— Не отпускали с работы.

— А почему папу Мурада отпускают каждый вечер?

— Потому что папа Мурада работает здесь, в городе, а я работаю в Балъюрте.

— Хочешь, с папой поедем? — без энтузиазма спросила сына Яха.

— А что там есть? — заинтересовался Далгат.

— Папа говорит, что там будет квартира, большая квартира с балконом, — натянуто улыбаясь, сказала Яха и выразительно посмотрела на мужа.

— Тогда поедем! — обрадовался Далгат.

«Да, квартира — дело важное, — подумал Казбек. — Завтра же надо пойти к Сергачеву, рассказать о работе редакции и поставить перед ним вопрос о квартире ребром».

— Все будет в свое время. — Он строго взглянул на Яху.

Василий Иванович Сергачев принял Казбека подчеркнуто официально, сухо. И одет он на этот раз был строго: темный костюм, белая рубашка, спокойного тона галстук.

— Заходи, заходи, — встретил он Казбека. — Садись, выкладывай. — Крепко пожал протянутую ему руку, уже знакомым Казбеку движением поискал под ворохом бумаг на столе коробок со спичками, закурил свой неизменный «Беломор».

Казбек подробно изложил обстановку в редакции, сказал, что считает целесообразным сделать внутри коллектива ряд перестановок.

— Дело твое, дело твое, — подбадривающе кивнул Сергачев.

Сказал он и о том, что хочет изменить название газеты.

— Ну, это не в нашей компетенции, — улыбнулся Сергачев.

Сказал, что семья живет здесь, в городе, на частной квартире, а там, в Балъюрте, он ютится у дальней родственницы почти к чулане.

Сергачев слушал его не перебивая, только пыхтел дымом, как паровоз, и показался Казбеку похожим на старого деда, играющего с внучатами в поезд. Продолжая говорить о квартире, Казбек мысленно представил Сергачева с оравой внучат и невольно улыбнулся.

Сергачев не обратил внимания на его улыбку, может быть, он и не слушал Казбека, а думал с эти минуты о чем-то своем. Но когда Алимов окончил свою речь, Сергачев выпрямился, кашлянул в кулак:

— Кхм, насчет квартиры вот что я тебе скажу. Ты теперь работник райкома, Балъюртовского райкома партии. Вот у них и добивайся квартиры. А я что? — И он так развел в стороны свои длинные руки, что вылезли далеко из рукавов пиджака белоснежные манжеты рубашки, словно два белых флага.

И перед мысленным взором Алимова сразу же погас созданный им образ доброго деда, играющего с внуками в поезд. Показалось, что поезд ушел, а он остался на вокзале один в чужом, незнакомом городе…

— Ну, в случае чего, звони, — сказал Сергачев на прощание.

А Казбеку показалось, что он сказал: «Звони только в крайнем случае, а вообще-то ни на кого не надейся, работай сам».

Как и две недели назад, после первого посещения Сергачева, ноги сами понесли Казбека к морю. Но совсем другое настроение было у него сегодня. За эти две недели сильно похолодало, с севера надвинулся циклон, дул резкий, почти зимний ветер, море штормило.

«Почему, собственно, Сергачев должен со мной нянчиться, — думал Казбек, — я теперь один из нескольких десятков районных редакторов. Все вопросы мне надо решать в районе, он прав».

Да, все вопросы нужно решать на месте — это открытие было для Казбека все-таки несколько неожиданным. Он вспомнил словно восседающего на столе Салавдина Алхановича, его недавний упрек, что «уровень газеты падает», вспомнил выжидающую улыбку Варисова, вспомнил маленькие глазки Саидханова. Вспомнил и вдруг остро почувствовал все те реальные сложности, которые могут создать и уже создают эти люди в его работе. Неужели отъезд в Балъюрт — это действительно, как сказал один из его приятелей, десять шагов назад? Может, пока еще не поздно, сказаться больным, уйти и поступить в аспирантуру?