Александр Котов - Похищение Прозерпины [Рассказы гроссмейстера]

— Но, доктор, не рано ли вы хороните Капабланку? Его дела не так уж плохи, — запротестовал Ауес. — Счет пока четыре — три, кубинцу нужно выиграть одну партию, и счет уравняется.

— Нет, дело его безнадежно. Посмотрите последние партии матча, и вы убедитесь, что песенка его спета.

— Как раз это-то меня и не убеждает. Да и не только меня — многие теперь, как никогда, верят в звезду Капабланки. Ну давайте посмотрим: двадцать девятую партию он выиграл, в двадцать седьмой лишь грубый просмотр не дал ему возможности довести до победы прекрасно игранную партию. А в тридцать первой! Вы же сами только что сказали: случайная ничья, позиция Алехина была проигрышной. Вот как сейчас играет Капабланка! А что Алехин? Он выиграл последний раз три недели тому назад, с тех пор ничего не может сделать.

— Дорогой мой, все это видимость. Вы смотрели матчи равных по силе боксеров? Иногда в седьмом или восьмом раунде один из бойцов наносит противнику сильнейшие на вид удары. Кажется, вот-вот они приведут к концу боя, к победе. Но знаток только сокрушенно качает головой — его такие удары не обманут. Потому что эти удары мягки, как вата, их наносит боец, совсем измотавшийся. Противник только потому и допускает их, не уклоняется, что знает их безвредность. А сам спокойно ждет случая провести решающий удар — нокаут.

— В шахматах нокаутировать не так-то просто, — запальчиво возразил Ауес. — Можно ждать нокаута и за это время проиграть несколько партий.

— Я говорю примерно, — согласился Ласкер. — Конечно, разница между боксом и шахматами огромная, но есть в этой аналогии и много верного. Вот посмотрите. Капабланка выиграл двадцать девятую партию. А как выиграл? Лишь после грубой ошибки Алехина, Но вы учтите, как замечательно защищался русский — это была изумительная оборона, только случайно не увенчавшаяся успехом. Знаете, что сказал один умный поклонник Капабланки? Он заявил: «После упущенной победы в двадцать седьмой партии я считал, что Капабланка еще сможет спасти матч, но после выигрыша им двадцать девятой я окончательно убедился, что дело его проиграно!» Блестяще сказано, с тонким пониманием психологии борьбы. И все же Капабланка герой, — продолжал Ласкер. — Вспомните, как он нападал на Алехина с тринадцатой по двадцатую партии. Какие интересные новинки применял, с какой изобретательностью играл дебюты. Казалось, вот-вот кубинец достигнет успеха, но ему противостоял настоящий гений. В критические моменты Алехин делал чудеса, спасал партии, которые никто не смог бы спасти.

— Э, доктор! Вы скромничаете. Уж кто-кто, а вы-то по спасению трудных позиций навсегда останетесь непревзойденным.

— Это было давно, а теперь играют по-иному, — не принял похвалы экс-чемпион. — Знаете, какая еще партия расстроила Капабланку? Семнадцатая. В ней он делал все, что нужно: разбил неприятельские пешки, готовился собирать урожай. А Алехин на его технику отвечал выдумкой, да еще какой выдумкой! «Если уж я не смог выиграть эту партию, — заявил тогда Капабланка, — то я не выиграю матча».

— Я смотрю, вы следите за матчем, читаете все, что о нем пишут, — удивился Ауес. — Вы же сказали, что совсем бросили шахматы.

— Мало ли что я сказал. А слежу за матчем, очевидно, потому, что все еще шахматист.

В это время пришел Земиш. Он сообщил, что, судя по аргентинской печати, напряжение там достигло небывалого уровня. Североамериканцы все еще держат сторону своего любимца, но аргентинцы уже покорены искусством русского. Оба противника изрядно устали — еще бы: уже сыграно больше тридцати партий! Все ждут со дня на день окончания матча.

— Да, матч скоро кончится, — согласился Ласкер. — Алехин обращается с кубинцем, как с прирученным львом. В тридцать первой партии он дал ему все возможное для победы, но Капабланка не сумел выиграть. Воля Алехина одержала победу, дело кубинца проиграно!

— Признайтесь, доктор, а ведь вам жалко Капабланку! Талантливый шахматист.

— Это настоящий шахматный гений! По силе интуиции, по умению быстро схватывать позицию и намечать верный путь игры Капабланке нет равных и не скоро будет. Но талант его распылился в серии легких успехов. Когда-то он был превосходным шахматистом — полным неистощимого огня, пламенной энергии, напора…

— Все это было, а теперь он скоро будет экс-чемпионом мира, — печально заметил Земиш.

— Природа дала Капабланке могучий темперамент и неистощимую фантазию, — патетически произнес Ласкер. — Но он подавил в себе эти дары горячего южного солнца ради расчетливой техники. И теперь шахматная Немезида уготовила ему жестокое возмездие.