Александр Котов - Похищение Прозерпины [Рассказы гроссмейстера]

Надежда Семеновна подумала, что Саша теперь волнуется, и решила нарушить правила — все равно последний раз! Поднявшись на второй этаж, она зашла за стеклянную перегородку и приблизилась к Александру. В этот момент в зал вбежал посыльный, в руке его было письмо Капабланки, адресованное Алехину.

«Я сдаю партию и желаю вам счастья в звании чемпиона мира. Мои поздравления вашей супруге».

У сломленного Капабланки не хватило мужества на традиционное «ура».

В ту же секунду Александр потонул в толпе людей, спешивших поздравить его с победой. Надежда Семеновна долго не могла добраться до Саши — он исчез в неистовом вихре восторга. Его обнимали, целовали, хлопали по плечу. Все, кто только мог, прибежали снизу — теперь уже правила не действовали. Десятки фотографов осаждали Алехина, чтобы разослать во все концы мира портрет нового шахматного короля. Репортеры спешили взять у него интервью, операторы лихорадочно снимали бурную шахматную коронацию.

Только через полчаса Алехин с женой могли спуститься вниз. У самой двери Надежда Семеновна вдруг заметила, что у Саши расшнуровались ботинки. «Господи, ничего нельзя доверить, — подумала Надежда Семеновна. — Один раз сам покупал шнурки и то взял раза в два длиннее». Она хотела сказать об этом Александру, но он уже открывал наружную дверь.

В ту же секунду десятки людей бросились к Алехину с возгласами восторга и оттеснили его от Надежды Семеновны. Вдруг она увидела, что Саша начал подыматься над головами толпы и в следующий миг взлетел на воздух. Шумная, бурлящая толпа восхищенно приветствовала нового чемпиона мира. За пятнадцать тысяч километров от родины, на другом конце земного шара аргентинцы славили русский шахматный гений.

Толпа с каждой минутой увеличивалась и медленно плыла по широким улицам аргентинской столицы.

Сквозь слезы радости, застилавшие глаза, Надежда Семеновна видела нелепую, согнутую пополам фигуру Александра. Каждый раз, когда он взлетал вверх, его русые волосы поднимались над головой, как у клоуна в цирке; при этом развязавшиеся черные шнурки забавно вскидывались вверх, словно маленькие юркие змейки.

— Саша, шнурки, Саша! — крикнула Надежда Семеновна, но ее слова потонули в многоголосом крике ликования.

До начала большого международного турнира оставалось две недели. Шла напряженная подготовка: изучались будущие противники, проверялись планы грядущих сражений, изобретались новые варианты. Каждая минута была у меня на счету, все, что не относилось к турниру, было забыто, отставлено в сторону. Понятно: историческая встреча сильнейших, важнейший этап в борьбе за звание чемпиона мира!

Именно в один из таких горячих дней меня позвали к телефону.

— Здравствуйте, гроссмейстер! — послышался в трубке знакомый голос инструктора лекционного бюро.

— Здравствуйте.

— Как идет подготовка?

— Спасибо.

Я с трудом скрывал свое недовольство тем, что меня оторвали от занятий.

— К нам здесь товарищ приехал из кавалерийской части. Просит вас выступить в лагере.

— Что вы! Разве сейчас до выступлений?

— Я ему так и говорил, а он свое: позвоните.

— Нет, нет! Никаких выступлений!

— Хорошо. До свидания, — сказал инструктор и вдруг добавил: — Одну минуточку…

В телефонной трубке послышался другой голос Это был высокий звонкий тенор, от которого мембрана временами дребезжала.

— Здравствуйте, товарищ гроссмейстер. Ефрейтор Пенкин у телефона. Очень просим приехать.

— Не могу. Я очень занят.

— Хоть на часок. Наши бойцы так за вас болеют!

— Спасибо. Передайте им мою благодарность. После турнира обязательно приеду.

— Мне ребята сказали: без вас не возвращаться. Сеанс-то небольшой, досок сорок.

— Вот так небольшой! — воскликнул я.

— Сделаем меньше, — обрадовался ефрейтор, почувствовав в моем ответе возможность уступки. — Только приезжайте, мы вас встретим, все будет хорошо.

— А куда ехать-то? — неосторожно спросил я, и это было началом отступления.

В погожее воскресное утро я с трудом втиснулся в переполненный вагон электрички. Все места на скамейках были заняты: широкие сдобные молочницы дремали, опершись на пустые бидоны, надвинув на глаза цветные ситцевые платки; семейные пары с голосистыми выводками заботливо пересчитывали бесконечные свертки, заготовленные для лесной прогулка Пришлось кое-как пристроиться в узком проходе и полчаса стоять в позе, которую вряд ли смог бы придумать самый изобретательный скульптор. Рядом со мной оказались двое влюбленных, но их только радовала теснота.