Юрий Мушкетик: Вернись в дом свой

Небольшой кабинет не мог вместить всех, и Денис Иванович Майдан, директор проектного института, предложил перейти в малый зал заседаний. В зале всего десять рядов кресел. Народу набилось — яблоку упасть негде, многие толпились в коридоре, оставив дверь приоткрытой.

Те, кто стоял в коридоре, видели только спины и краешек стола президиума, но слышали все. За столом сидел Майдан, высокий, с сухим неулыбчивым лицом, черными малоподвижными глазами, нацеленными сейчас куда-то поверх голов. Лицо его было неподвижным и, возможно, от этого казалось недобрым. Одни считали, что это маска, позволяющая ему обособиться от всех — панибратства Майдан не терпел, — другие уверяли, что он и вправду такой нелюдимый. Здоровался всегда еле-еле, только глазами, редко посещал институтские вечера и избегал приглашений в гости, зато в театре его видели частенько, — жена у него была актрисой, и сам он, как поговаривали, неплохо играл на пианино. Под старость такие люди, трудно сходясь даже с собственными детьми, становятся очень одинокими. Когда Майдан наклонял голову, на макушке в седоватых волосах просвечивала лысина. Возможно, он не знал об этом: да и кто решится сообщить директору такую не очень приятную весть! От передних рядов, где сидели члены комиссии, веяло холодом, а в зале, особенно в тесно набившихся последних рядах, — тревогой, там перешептывались, и кто-то раз за разом тихо, волнуясь, откашливался.

Заседание было вроде бы обычным, однако так казалось лишь на первый взгляд; тревога, как туча на горизонте — какой еще будет гром? — повисла в воздухе. Есть категория людей, предпочитающих пережидать грозу в уютном укрытии, под громоотводом, наблюдая, как она остервенело хлещет зазевавшихся прохожих, срывает листву с деревьев, ломает сучья и со злостью швыряет их на мокрую землю, а тебе ничто не угрожает, и ты можешь спокойно представить себя на месте случайно застигнутых бурей бедолаг, зрелище легкое, чем-то приятное, а иногда немного и страшное. Над кем на этот раз разразится гроза, знали все, но какая — этого не предвидел никто. Правда, чужая беда — радость небольшая, да и было видно, что тех, кто поглядывал на тучу с нетерпением и затаенным злорадством, очень мало. Каждый думал о себе, о судьбе своих проектов, своих будущих работ.

Несколько осторожных взглядов, брошенных как бы невзначай в угол около двери, выдавали виновника этого заседания — Сергея Иршу. Он сидел, наклонив голову, русые волнистые волосы мягко растеклись на обе стороны. Его чистое, с нежной, как у девушки, кожей лицо было бледным, пальцы рук нервно сплетены.

Рядом с Иршей сидел Решетов, инженер из одного с ним отдела, он что-то шептал ему, вероятно, подбадривающее, ироническое, тонкие губы насмешливо кривились в улыбке. Ирша, скорей всего, просто не слышал его.

Наконец Майдан объявил о начале заседания, предоставив слово председателю комиссии Басу. Тот поднялся из первого ряда, шагнул к столу, четко, почти по-военному повернулся, резким движением положил на стол папку, раскрыл ее. Степан Митрофанович Бас всегда возглавлял подобные комиссии. Прямой во всем, он, казалось, рисовался своей прямотой, а может, и не рисовался, а просто не давал послабления ни себе, ни другим. Носил один и тот же потертый костюм устаревшего покроя, черную сорочку без галстука, роговые прямоугольные очки. Был он невысок, густые, припорошенные сединой волосы подстригал «ежиком», держался уверенно, даже слишком уверенно, и не скрывал, что эту тяжкую и неприятную для других обязанность почитает за честь.

Особенно он любил всякого рода тайны и бдительно хранил их. Если вы побывали с ним вчера на конфиденциальном совещании, а сегодня захотели уточнить, что сказал по интересующему вас вопросу тот или другой оратор, он обязательно ответит: не слышал или не помню.

— Комиссией установлено: архитектурный объем нетрадиционен, решение спорное и неожиданное для такого сооружения. Техническое заключение геологов не уточнено. Обстоятельства сложились так, что от вибрации турбогенератора стал проседать грунт. Вы знаете, станция построена на намывном суглинке — песок уплотнился и просел. Фундамент опустился, в ночь на девятнадцатое мая дал трещину, случилась авария — перекос турбогенератора. Одна лопасть пробила крышу и вылетела во двор. Человеческих жертв нет, но дежурный механик получил травму — покалечен. Проект выполнял инженер Ирша.

— Группа, — прозвучал от дверей глуховатый женский голос.