Владимир Глушаков - Цветение калины

Сергей, босой, в одних брюках, стоял в проеме двери и молча смотрел на убивавшихся горем женщин, силясь непослушными руками справиться с брючным поясом.

— Дай телеграмму! — протянул руку.

— У Веры… — Тамара отвернулась к окну, спрятала распухшее от слез лицо в руках.

Оглушенный скупым текстом, Сергей словно в недоумении поднял глаза на Веру, и та, поняв, что он хочет в этой связи сказать именно ей, горестно кивнула.

Помолчали, каждый будучи в том состоянии, когда уже ни говорить, ни думать ни о чем, кроме как о смерти близкого человека, не хочется.

— Надо собираться, — Сергей глухо откашлялся в кулак. — Расписание автобуса не поменялось?

— Иван позвонил на завод и поехал на вокзал за билетами, — ответила Тамара. — Так что насчет работы, — она искоса взглянула на младшего, как-то вся подобравшись и задрав подбородок, — все в порядке — предупредил. Не волнуйся…

— Насчет работы я не волнуюсь, — буркнул Сергей. — И за себя я сам отвечу кому надо.

— Ладно, не заводись. Не такой день сегодня… Да там, дома, не сцепитесь, а то позора через вас, непутевых, не оберешься!

Минский автобус подкатил к островецкой районной автостанции, безлюдной и холодной с утра, с опозданием на сорок минут — ночью выпал густой туман.

От автобуса кучкой двинулись через шоссейку, а потом вниз от автостанции — в сторону переулка Зеленого, где стоял осанистый домик Демьяна Сукача.

У знакомой калитки урчал оранжевый «Запорожец», возле которого размахивал руками и приплясывал сам Сукач, без шапки, все в том же армейском вылинявшем френче, в котором его привыкли видеть лет, наверное, двадцать.

Когда подошли ближе, поняли, в чем дело: в машине застрял Николай, доставленный к отцовскому дому одним из сыновей Сукача. Похоже, залезть в машину огромному Николаю было намного проще, чем выбраться из нее даже с чужой помощью.

От калитки, страдальчески изломав на груди руки, молча наблюдала за братом Надежда, изредка голосисто подавая ему советы, но больше ойкая и вытирая концом платка под глазами.

Николай безуспешно пробовал выпростать из-под себя оплывшие в водянке ноги, превратившиеся за короткое время езды от дома к дому в бесчувственные деревяшки. О том, чтобы наклониться и высвободить из железной клетки могучий торс, Николай, похоже, и не помышлял, хотя его и пытался тащить Демьян.

Иван и Сергей поспешили на помощь шурину, и через минуту все пятеро, включая племянника, вывалились из «Запорожца», едва не опрокинув машину на себя. Когда Николая кое-как поставили на ноги, Иван с горькой усмешкой обронил:

— Быстро же ты сдал, братан!

Николай причмокнул толстыми, как у сома, губами и ничего не ответил. Не спеша двинулись во двор — Демьян с Николаем под руку впереди остальных, и было странно наблюдать их, таких непохожих, по-разному проживших жизнь, вместе в эту минуту.

«Сколько помню обоих, ругались, с пеной у рта доказывали каждый свое, а теперь вот оказались и нужны друг дружке: на его, Демьяна Сукача, плечо опирается Николай. Старость сравняла обоих с их принципами, убеждениями, верой. Значит, все одна суета?..» — спрашивал себя Сергей и не находил ответа на этот вопрос, хотя интуитивно чувствовал, что не вправе так думать.

У самого крылечка на хозяина с клекотом налетел исчерна-фиолетового окраса петух, клюнул раз и другой в руку. Демьян от неожиданности едва не выпустил Николая, успел прислонить его, как манекен, к веранде и кинулся с кулаками не на разбойного петуха, а на жену.

— Кому говорил, треба засекчи?! Душа с тебя вон…

— Демьян, сестра тут ни при чем, — заступился Иван.

— Дармо! Дома седячи, какую болячку робить?..

Через четверть часа Демьян уже топтался вокруг наспех накрытого женой стола, жалко подмигивал Вере.

— В Островецке, не думай, все певни бьются! Мо дурнота какая напала?.. А вы, гляжу, трошки припозднилися?

— Автобус почти на час из графика выбился, — за Веру ответил Сергей. — В первый раз, что ли?

— От как, — безнадежно махнул рукой Демьян. — Нема порядка, трасца их матери! Пиши не пиши, одна холера…

— Слушай, ты когда поменяешь пластинку? — попытался жестом остановить его Иван. — В том, что тебе не дают пенсию по инвалидности, Советская власть не виновата.

— Я воин! — реденький седой хохолок на голове Демьяна дрогнул, на глазах выступила водица слез. — У меня два ранения… одно тяжелое в плечо, а?! А меня, пожалуйста, за грудки хватают гладкие морды под шляпами, когда я хочу взять кило хорошей колбасы без очереди… Воевал, а ежели книжечки нема в кармане, кукиш выкуси, Демьян!