Сергей Антонов - Зеленый дол

Зрители следили, как злой учитель Такер, с усами из козьего волоса, кричал негритянскому мальчику Дику:

— Молчать! Прилично выражаться! Поставьте парты на место! Дик Демпсей, сядь за парту. Положи руки на стол! Как ты смеешь, Дик Демпсей, так обращаться с девочкой?

Такер достал из-за пазухи фрака длинную линейку и, посмотрев на суфлёрскую будку, ударил Дика по рукам. Потом посмотрел за кулису, где сидел дядя Вася, и ударил ещё два раза.

Однако Петя, играющий Дика, совершенно забыл, что в этот момент на лице его должно изобразиться страдание. Его отвлёк дедушка Егор, появившийся в зале. Промокший до нитки дедушка Егор подошёл к председателю колхоза и стал что-то говорить ему, показывая на окна. Харитон Семёнович и Голубов надели шапки и с тревожными лицами пошли к выходу. Димофей тоже сорвался с места и полез под сцену. Петя знал, что дедушке Егору поручено следить за мерной рейкой, установленной у плотины. Наверно, сильно стала подниматься вода в Мараморушке. Не иначе…

Учитель Такер, между тем, говорил свой текст:

— Это может себе позволить только грубое животное, каковым ты себя и показал. Ты за это ответишь.

И, посмотрев на дядю Васю, снова ударил Дика линейкой.

После этого Дик должен был сказать берущим за душу голосом: «Я не делал ей больно, мистер Такер. Я просто отвёл ее руку».

Но Петя никах не мог произнести этих слов. В суфлёрской будке рядом с Фёдором появился Димофей, и они стали оживлённо беседовать. А потом Фёдор поманил Петю пальцем и, когда тот подошёл, сказал тихо:

— Нашу пшеницу затопляет.

И, к великому ужасу дяди Васи, Петя спрыгнул со сцены в зал и выбежал на улицу. За ним, болтая хвостами фраков, бросились мистер Такер и мистер Томсон, а вслед за ними — Лёля в коротком платье и балетных тапочках.

Федя выбрался из будки, отряхнул с себя пыль и, хладнокровно поглядев на недоумевающую публику, произнёс:

— Антракт, товарищи.

И, спрыгнув вниз, побежал догонять своих приятелей.

Дождь лил со свистом. Вокруг стояла сырая мгла.

Промокшие насквозь ребята мчались по фруктовому саду к своей полянке. По лицу Пети текла чёрная краска. Он только сейчас вспомнил, что два дня назад перекрыли плотину и при таком дожде уровень воды в речке должен быстро повыситься. Дело было плохо. Слева от сада уже образовался широкий заливчик, и молодые берёзки стояли по колено в воде. Словно насмехаясь над ребятами, зарокотал гром.

Царапаясь о кусты, Петя пробрался на　полянку и от неожиданности отпрянул назад. На опытном участке работал Голубов. Доской с надписью: «Посторонним сюда ходить строго воспрещается», словно лопатой, он сгребал землю и возводил вокруг пшеницы дамбу.

— Вы почему сюда попали? — спросил поражённый Петя.

— Без разговоров! Помогайте! — крикнул Голубов.

На счастье, в кустах были спрятаны две лопаты. Ребята быстро принялись за дело.

— Что же это ты дежурных в такое время не оставляешь? — укорил Петю Голубов, когда стало ясно, что пшеница в безопасности.

«Вот, оказывается, кто записки писал», — догадался Федор.

— Значит, это вы писали? — спросил Коська, запахиваясь в свой фрак.

— Я. Каюсь. А что, что-нибудь неверно посоветовал?

— Да нет, верно, — сказал Петя. — А откуда вы про нашу полянку узнали?

Толя замер. Ему уже было ясно, что о полянке Голубову рассказал Гошка.

— Сам набрёл, — объяснил Голубов, понимающе взглянув на Толю.

— Ну что ж теперь сделаешь! Только глядите, чтобы ни одна душа про это не знала! — предупредил Петя.

— Буду молчать, как рыба.

А к полянке уже направлялись заинтересованные и озабоченные дядя Вася, дедушка Егор, Александр Александрович и Харитон Семёнович.

Дождь кончился ночью. Рано утром дядя Вася запряг Бурана и поехал на ферму. Небо очистилось, и большое, теплое солнце, переночевавшее где-то поблизости, за Николиным борком, поднималось над «Зелёный долом», В чистом, промытом воздухе далеко разносился петушиный крик, и крику этому вторили кочеты в других деревнях.

Всё обновилось на улице: листья старого, пропылённого вяза, раскинувшего корявые ветви над крыльцом клуба, сделались ярко-зелёными, наличники клубных окон блестели под лучами солнца, словно только что покрытые жёлтой масляной краской, батистово белели стволы берёз. Куры, закрывая от удовольствия глаза, пили из луж голубую небесную воду.