Сергей Антонов - Зеленый дол

— Чего ты меня ногами топчешь! — сердито сказал Фёдор. — Спина-то у меня не булыжная.

— Беда, — отвечал Петя. — Ничего не слыхать.

Но тут дядя Вася повёл носом, подошёл к окну и открыл форточку.

— Значит, опять не пойдём сегодня? — услышал Петя его голос.

— Сам видишь, некогда… Не трогай автоклав, Вася, — сказала Дуся издали.

— Ребята ходят, песни играют, — раздражённо продолжал дядя Вася, — а от тебя только и слышно: «нитрагин» да «автоклав». Сидишь здесь днём и ночью, ровно тебе сто лет в обед.

— И чего ты, член правления, сердишься? — Дуся улыбнулась. — Сам ведь постановил землю проверять?

— Уже проверена.

— Александр Александрович мне не доверяет: ещё велел пробы взять. Обожди, вот проверит навески две-три, увидит, что всё в порядке, тогда и пойдём.

— Знаю, теперь опять будешь всю ночь из пузырька в пузырек воду переливать. Никакого гулянья не состоится. А есть, между прочим, постановление о рабочем дне.

Дуся посмотрела на дядю Васю через плечо, встала, положила руки ему на плечи.

— Разве можно сердиться на это? — спросила она, глядя на него, как на маленького. — Ведь сам знаешь — весна.

— То-то и есть, что весна, — сказал, обнимая её, дядя Вася.

Петя смущённо кашлянул, скомандовал: «Опускай!» — и, когда Фёдор нагнулся, сполз по его спине на землю.

— Нечего ещё глядеть, — смущённо объяснил он ребятам. — Пустяки разные говорят: про автоклав, про нитрагин, в общем…

В лаборатории послышался сердитый голос Александра Александровича, и Фёдору снова пришлось подставлять спину.

Заглянув в окно, Петя увидел, что агроном вешает на гвоздик свой плащ, а дядя Вася, выходя за дверь, надевает кепку.

Александр Александрович сел за стол и придвинул штатив с пробирками. Наконец началась работа, которой так долго дожидались ребята, Дуся передала агроному навеску грунта. Он высыпал грунт в пробирку, залил её какой-то водой и, подойдя к свету, стал смотреть, что получилось.

Мешочек, куда Петя насыпал земли с полянки, лежал третьим. Агроном дошёл бы до него совсем быстро, если бы в лаборатории не появился Димофей.

Аккуратно затворив за собой дверь, Димофей высморкался и спросил:

— Дяденька, это вы чего делаете?

— Ты и сюда дорогу нашёл?

— И сюда. Чего это вы делаете?

— Произвожу контрольный анализ образца почвы на кислотность, — строго сказал агроном. — Понятно?

— Не знаю, — подумав, отвечал Димофей.

— А теперь иди.

— Я ему не велел за агрономом ходить, а он своё продолжает, — пробормотал Петя, переступая озябшими ногами по Фединой спине. — Вот я ему дома разъясню…

Между тем, посмотрев в пробирку, Александр Александрович весело ухмыльнулся, сказал Дусе что-то, чего Петя не расслышал, и Дуся покраснела от удовольствия. Потом она развязала второй мешочек, и всё началось сначала. Почва, взятая из второго мешочка, тоже понравилась Александру Александровичу.

— Сейчас! — прошептал Петя.

— Что? — спросил Коська также шепотом.

— Нашу проверяет.

Александр Александрович всыпал в пробирку землю и залил её водой. Петя увидел, что вода стала красной.

— Смотрите, Евдокия Захаровна! — закричал агроном так громко, будто Дуся была на улице. Совсем близко от окна появилось её испуганное лицо.

— Страшно кислая земля! — продолжал агроном. — На ней ничего не вырастет. Её нужно известковать и известковать!

— Пиши, — сказал Петя. — Надо известковать.

Фёдору было неудобно держать на спине Петю и записывать, и он передал тетрадку Косьхе. «Надо известковать», — написал Коська, сделав от волнения две ошибки.

— Здесь что-то не так, — растерянно разглядывая пробирку, доказывала Дуся. — Я же проверяла. Это образец с третьего поля. Я, Александр Александрович, ещё осенью…

— Значит, плохо проверяла, дорогая. — перебил её агроном. — На ваше поле придётся сыпать тонн по десять извести. Тонн по десять!

— Пиши, — сказал Петя, — десять тонн извести на гектар.

— А на наш участок — два килограмма, — быстро пересчитал Фёдор, и никто не удивился, потому что все знали, как хорошо он в уме решает задачки.

Теперь можно бы было и уходить, но Петя всё смотрел в окно, а в душе его шевелилось какое-то противное, тяжёлое чувство.

Крепко охватив голову руками, Дуся сидела, сгорбившись, на стуле, а косынка у неё сбилась набок и держалась на одной заколке.