Юрий Красавин - Хорошо живу

Лужи стояли на пустыре глубокие, и отражались в них весеннее небо с пухлыми облаками, телевизионные антенны над крышами многоэтажных домов, стрела ближнего башенного крана. Здесь, на окраине города, явственно слышалось пение жаворонков над недальним полем, и ветер был совсем негородской — с запахом отошедшей земли, травяной прели из низин да еще с горьковатой примесью зеленеющих тальников. Старик остановился, придерживая шапку, поглядел на небо, ладонью прикрыл довольную улыбку: «Небось жаворонки недавно селились здесь, где я стою, да вот люди их потеснили. Потеснить-то потеснили, а птахи знай жмутся поближе к родному месту. Родина тут у них, а родина для любой твари много важит… Небось тоже жавороночьи деды-прадеды тут жили, и все такое…»

Он огляделся деловито, ощутив знакомый ему прилив сил, и жажда деятельности овладела им. На первый же взгляд ясно, что лужи стоят одна повыше, другая пониже, все на разных уровнях, как озера в горах. Особенно соблазняла старика самая большая. Ее отделял от соседней узкий перешеек, только копни — так и стронется вода. С большими хитростями он пробрался к перешейку, нагнулся над ним — земля из-под сапог медленно раздавалась, ноги утопали в ней; узкой дощечкой старик успел прокопать канавку и, отступая, с удовлетворением следил, как зажурчал ручеек. Сначала он был мутным, рыже-желтым, и муть тяжелым облаком ворвалась в нижнюю прозрачную лужу, заволакивая дно ее; потом ручеек посветлел, в нем стали видны желтые комья глины, которые перекатывал узкий поток.

Воды в меньшей луже заметно прибыло, и старик из предосторожности отступил на шаг. Наконец, ручеек замедлил свое течение, уровень воды сровнялся в обеих лужах, и они успокоились. Теперь напрашивался еще один ручеек в обход старого валуна, вывернутого бульдозером. Старик встал на камень, наполовину утонувший в глине, и начал прокапывать еще один канал.

— Дед, ты чего? — раздалось вдруг удивленно и радостно.

Старик поднял голову — внук Витя стоял с портфелем на кромке тротуара: с уроков, значит, явился.

— Ты уже из школы? Почему так рано? Небось сбежал, а?

Старик, покряхтывая, продолжал копать.

— А у нас последнего урока не было. Учитель-трудовик заболел.

— Это который вас труду учит?.. Хм… Ну, иди сюда, урок труда будем проводить.

Старик подмигнул внуку, радуясь, что теперь он уже не один. Во всяком деле нужен помощник. Витя шагнул было сразу в грязь.

— Ты куда?! С ума сошел? А портфель? Положь его на место, потом уж…

Витя слетал в минуту, отнес портфель домой. Примчался, запыхавшись, а на кромке асфальтового тротуара усомнился:

— Папа заругает.

— Может, даже и выпорет, — подтвердил дед.

Витя вопросительно смотрел на него.

— А ты что, боишься порок? Если боишься, тогда стой там, на асфальтике.

Внука задело за живое. Он уже пробирался по дедовым следам.

— Каждый на этом свете исполняет свое дело, — наставительно сказал дед. — Не знаю, как на том, а здесь у нас всякому свое предназначение. Вот твое дело — баловаться, а отцово — пороть.

Такая философия не пришлась внуку по вкусу.

— Ага, тебе-то хорошо говорить, тебя ругать не будут! И пороть тоже.

— Еще бы меня! Я свое получил. Знаешь, сколько я этих порок вытерпел?

— Ну, сколько?

— Целый воз прутьев об меня когда-то обломали. Ей-богу, не меньше.

Старик покрутил головой, словно это было главное удовольствие в его жизни — порка прутьями.

— Ну да! Сам говорил, что отец твой в поле работал с темна до темна и даже выпороть тебя ему было некогда.

— Да что там, бывало! Нечего греха таить.

Он с трудом выдергивал тяжелые от налипшей грязи ноги, передвигаясь с места на место. Разговаривая, старик не забывал о деле. Прищурившись, он прикидывал, как бы ловчее спустить воду из лужи. Осторожно приблизился к опасному месту, копнул два раза, и освобожденная вода хлынула под уклон.

— Видал? — он удовлетворенно выпрямился.

— Во здорово! Ну, ты даешь, дед!

— А ты думал как?.. Осторожно! Кинь досочку вот сюда. Тут, знаешь, по колено можно увязнуть, и не вылезешь потом до морковкина заговенья. Если, конечно, не вытащат краном.

— Что ты, дед! Какой же кран сюда подъедет!

— Верно. Увязнет по уши.

— Дед! Где это ты видел башенный кран с ушами?

Так они переговаривались, а сами пробирались все дальше и дальше, по пути совершая свои благие дела.

— Во здорово! — то и дело восхищался внук. — Смотри, как вода хлынула! А та лужа уже мелеет! А эта, наоборот, огромная стала.