Федор Панфёров - В стране поверженных [1-я редакция]

— Мы победили. Но мы благородные люди. Чем могу служить, баронесса? — и отвесил ей низкий поклон.

— О-о-о! Вы знаете, генерал, наш язык? — удивленно протянула баронесса и запыхтела, отыскивая в ридикюле платок.

— Ух, как вы по-немецки научились! — тихо смеясь, на русском языке проговорила Татьяна и, кивая на баронессу, добавила: — Это моя зацепка. Я только через нее могу теперь попасть в Германию. Уж очень стремительно вы наступаете: и меня в плен захватили.

— Что же теперь с ней делать? — спросил Громадин.

— Она очень любит спать. А эти дни было не до сна. Прикажите, чтобы ее отвели куда-нибудь в тихое место: ляжет и проспит дня два. Может, у нее это болезнь: спит и кушает, как корова.

«Да. Что же делать? Наверх: там две кровати. А вдруг командарм нагрянет? Что же делать?» — подумал Громадин и предложил:

— Там, наверху, есть место. Идите и ведите свою куклу.

— Очень хорошо. Я, конечно, побуду там, пока она не уснет, потом разрешите доложить вам?

— Конечно. Конечно.

А когда Татьяна и баронесса поднялись на второй этаж, Громадин подумал: «Да ведь она стала еще красивей… и умнее… Ну, ну, старый дурак! Чего расхваливаешь!» — и он зашагал из угла в угол, громко покашливая, слыша, как наверху топают дамские каблучки. Покрутившись по комнате, он, как вкопанный, остановился перед окном: к крыльцу подкатила машина, из нее выскочил сначала Галушко, а затем и командарм.

— Вот те раз, спать приехал! — воскликнул Громадин и кинулся встречать Анатолия Васильевича.

Вскоре они вошли в комнату, и Анатолий Васильевич начал было по-мальчишески озорно:

— Убег я, генерал, от своих!.. Клади меня в постель, поеду к Морфею.

— Да-а, — смущенно протянул Громадин. — Клади… Было бы куда, товарищ командарм!

— А что? Клопы? Чорт бы их побрал, немцев: на весь мир кричали, что у них нет клопов, а везде клопы!

— Клопы что, товарищ командарм: покусают и бросят. А тут дело такое: Татьяна Яковлевна заявилась.

— Кто это — Татьяна Яковлевна?

— Жена Николая Степановича Кораблева. Помните, у вас в армии гостил?

— Ну? — и Анатолий Васильевич тяжело присел. — Явилась? И где она?

— Там, — Громадин махнул рукой в потолок. — Не одна, с баронессой. Вы ей насчет Николая Степановича ни гу-гу. Так, приглядимся, прошу вас.

— Дела-а-а!.. Значит, и у тебя не посплю. Де-ла-а-а! А про Николая Степановича, конечно, ни гу-гу. Фронт у тебя, генерал сложный!

— Еще бы, — серьезно подтвердил Громадин. — Может, они уже там встречались: рядом ведь работают, а мы тут бухнем что-нибудь такое. Да вон она, кажется, и идет. Слышите, топает каблучками.

Татьяна не вошла, а вихрем ринулась к Громадину и, целуя, воскликнула:

— Кузьма Васильевич! Я ведь только теперь вся своя! Батюшки, как я рада! Как я рада видеть вас! — и оборвала, глядя на Анатолия Васильевича, который отошел в сторонку и оттуда изучающе рассматривал ее.

— Ну вот она какая, товарищ командарм… Татьяна Яковлевна. Знакомьтесь.

— Это вы наш командарм? — уже серьезно проговорила она, подавая руку.

— Зовите меня Анатолием Васильевичем, — отвечая на ее пожатие и глядя в глаза, произнес командарм. — Понимаю. Понимаю, почему вы так безраздельно любите друг друга.

— Кто? — дрогнув, показывая на Громадина, спросила Татьяна. — Мы?

— Ну что вы! Даже намека нет. А Николай Степанович?

— А вы разве его знаете? — Татьяна шагнула к командарму.

— Гу-гу! Гу-гу! — как бы напевая, прогремел басом Громадин.

— Да. Конечно. То есть… — Анатолий Васильевич спутался: он был уже готов рассказать ей о том, как Николай Кораблев гостил у него в армии, что они говорили о Татьяне, но услыхав «гу-гу», смешался, сказал: — Я, конечно, знал его… еще до войны. На Урале.

— Батюшки! Как меня волнует, когда я встречаю просто знакомых Николая Степановича! — Она присела, но тут же, что-то вспомнив, спросила: — До войны? На Урале? Но ведь он там не был до войны. Вы, Анатолий Васильевич…

— Хотите сказать, говорю неправду, — укоряюще посмотрев на Громадина, произнес командарм. — Да. Неправду говорю. Я его видел под Орлом… в армии. Приезжал он искать вас. Жил у меня. После взятия Орла отправился в село Ливны.

— В Ливны? — с дрожью в голосе сказала Татьяна.

— Да. А потом… потом я не знаю, — сердито закончил Анатолий Васильевич. — Потом у Громадина спросите.

— Ох, ох, ох! — заохал Громадин. — А потом-потом на Урал отправился, — уже понимая, что Татьяна не виделась под Дрезденом с Николаем Кораблевым, продолжал он. — И вот недавно прислал: «Люблю тебя». Ну что ж, может домой, Татьяна Яковлевна? Командарм даст самолет — и за один день вы на Урале, — испытующе, весьма сердито и недовольно предложил Громадин. — Мы довоюем тут, а вы — домой.