Владислав Владимиров - Закон Бернулли

— Вот мы все хихоньки, а там, глядишь, — она повела глазами в потолок, — нам нового начальника подбирают!

— Может, и подбирают, — подтвердила Мэм.

Нея поняла, что, пока она была у Бинды, девчата что-то разузнали. Ритка не выдержала первой:

— Ой, Нейка, что я слышала! Наш Брюх-то не только с поэтом, а вообще мастак. Мастак, да захомутался! Мэм знает.

Мэм кивнула.

— В каких еще аферах? — спросила Нея, не справляясь с томом Мюллера, который не хотел помещаться в сумке.

— С грошами! — мстительно сказала Ритка. — С мандаринами! С гвоздиками! Со ставкой незаконной для персонального холуя — Гришки! И кое с чем еще, за что по головке не погладят.

— И откуда все это известно?

— От соседей, — Ритка кивнула от окна на стенку. — Там у Полинки Роговых сестрица учетчицей писем в редакции работает, я их как облупленных знаю, врать не будут, она сказала мне, что письмо поступило не почтой, а один персональный пенсионер передал и ушел, а когда распечатали, оказалось, про Брюха и его проделки.

— Пенсионер?

— Пенсионер. Только в письме подписи нет и адреса, но это дела не меняет. Теперь Брюху туго придется, раз письмом заинтересовались, надо бы расчесать крепенько, потом «По следам наших выступлений» тиснуть!

— А пенсионер настоящий? — спросила Мэм.

— Кто знает! Но там собираются с нами по отдельности беседовать, пройдут или проедут по домам.

— Ко мне долго ехать придется, — отчужденно сказала Нея, продолжая бороться с неподатливым Мюллером.

— А у них машина, быстро обернутся.

— И зря. Уедут с пустыми лапами.

— А это почему?

— Да потому, — раскачивала Нея сумку, втискивая словарь, — да потому, что мне всегда были и будут противны анонимки, даже если в них голая правда! Ну лопали мы эти мандарины! Ну любовались гвоздиками! Ну Гришка полдачи купил без домика на «левые» деньги и на те, которые отваливает ему Брюх, но ведь Гришка и за механика вкалывает!..

Мюллер наконец сдался. Нея застегнула «молнию», сумку швырнула на пол.

— Тише! — потребовала Мэм. — Заголосила, как на собрании!

— А! — отмахнулась Нея. — Брюх сейчас, как глухарь на току, ничего не слышит, перья распустил.

— Так ты что предлагаешь — отказаться от беседы? — Ритка растерялась без поддержки подруги.

— Надо подумать. Отойди от форточки, простынешь!

— Не. Я — девка закаленная, — неспроста вышла у Ритки двусмыслица «Нея — девка закаленная».

— Стоит ли думать? — Мэм поправила шиньон и, задумчиво сузив глаза, посмотрела в окно на трамвайную остановку, где под навесом собралось несколько мокрых зонтов. — У Бинды в газете братец сидит, в аккурат, кажется, он у них главный фельетонист. Вот вам и ситуация! Неужто братец о братце фельетон напишет? Ни в жисть!

— Прикажут — напишет! — убежденно сказала Нея. Она тоже встала, подошла к окну и тоже посмотрела на остановку. — На первый случай надо сказать этим вашим Салтыковым-Щедриным, что будем толковать с ними, если покажут письмо с настоящей подписью и не на задворках, а пусть несут сюда, честно, без всяких финтов. Я так считаю. И еще я считаю Бинду не совсем конченым, его можно воспитывать!

— Ого, нашелся наконец Песталоцци! — притворно восхитилась Ритка. К остановке подкатил трамвай, и зонты зашевелились. — Но, в общем, тебе пора выдавать премию или новый кулек мандаринов, а поверх дюжину гвоздик и три червонца из ставки, которую Гришка, наверное, делит с Брюхом пополам. А теперь пусть на троих: тебе, себе и шефу!

— Говори, говори, Вязова, — преувеличенно спокойно подбодрила ее Нея. — Говори, но думай. Не обязательно сейчас, но думай. Хотя ты и диссертацию клепаешь, а умственное зажигание у тебя позднее…

— А ты мою диссертацию не трожь, коли со своей не совладала. Хорошо? — озмеенно предложила Ритка. Мэм поднялась и встала между ними:

— Вы что, бабоньки, обалдели или как? Мне кажется, вам надо бы на дождик вместе, поостыть. Ну-ка, заканчивайте!

Гришка Бурин вдруг стал на редкость разговорчив. Он вез ее к Народному контролю, а сам рассказывал, как совершенно недавно узнал от шефа, что Нея Ахметулаевна живет от работы в тридцати трех километрах и каждый день долго трясется, в автобусах в оба конца.

— Я заезжал бы за вами, если бы он позволил! — горячо уверял ее Гришка. — Но он вроде и не против, а сам кивает на бензиновый лимит. Верно, отвечаю, лимит. Тогда намекаю: надо бы позаботиться о быте сотрудников, помочь им поближе к работе квартиру получить, связи-то вон огромные какие!