Михаил Годенко - Вечный огонь

Такое случилось впервые. Оно, возможно, не повторится нигде и никогда. Но опыт останется. Пускай горький, но необходимый. Хорошо, что лодка экспериментальная и они всего лишь в испытательном походе. Алексея Горчилова заботила еще и такая мысль: одобрит ли его действия академик или скажет: «Что же вы натворили! Ведь вот он, выход из положения — близкий, простой, очевидный. Как же вы его не заметили? Зачем пошли на такой риск?» На минуту пришло сомнение: неужели ошиблись?.. Но надо ли так думать и тем более с кем-то делиться сомнениями?..

Свободных от вахты и службы, не занятых на работе в реакторном отсеке и в машине вывели наверх. По отвесному трапу люди торопливо выбрались на волю. Командовавший на верхней палубе старший помощник командира подводной лодки капитан третьего ранга Мукашин разбил экипаж на две группы. Люди с первой половины отсеков разместились в носовой части палубы, остальные отведены на корму. Притихшие, в синих робах, черных бушлатах, черных суконных пилотках, в тяжелых рабочих сапогах, они, оторванные от дела, казались оглушенными и растерянными. Обычно выход на палубу в океане бывал радостным событием. Каждый торопился глотнуть чистого ветерка, увидеть простор моря, сливающийся с небом, посмотреть уставшими от искусственного освещения глазами в синюю высоту или на низко бегущие облака. В такие минуты мир казался прекрасным — теплым, ласковым. Верилось в то, что материки совсем рядом: вот они — рукой подать. И гавани близко, они в случае необходимости могут принять корабль, защитить от урагана, укрыть от любой беды.

Сегодня все они были так далеки, что даже не верилось в их существование.

Разрешено курить. И хотя обычно и спички и сигареты каждый оставляет в своем шкафчике в душевой, что стоит у контрольно-пропускного пункта при входе на пирс, откуда-то появились и сигареты и спички. Торопливые малые дымки поплыли, низко стелясь над спокойным, почти штилевым морем.

Послав смену к реактору, командир лодки Мостов приказал Горчилову подняться на верхнюю палубу. Когда Алексей выходил по вертикальному трапу, он ощутил тугие сдвоенные удары сердца, заметил аритмию: сердце то бешено частило, ослабляя удары, то замедляло ход, стуча гулко, так что даже в ушах отдавалось. Почувствовал недомогание, выходил медленно, с передышками.

Следом за ним поднялся и командир Мостов. Он обеспокоенно поглядывал на инженера, прищуривал глаза, проводил рукой по своему скуластому, азиатского типа лицу, словно умываясь. Заменил, что Горчилов по-пьяному пошатывается, только не был уверен отчего: то ли от выпитого спирта, то ли ослаб от работы в реакторе. Добро бы от первого. Ну, а если успел получить недопустимое количество рентген?.. Видимо, так и есть. Его юное смугловатое, обычно бледное лицо сейчас светилось горячечным недобрым румянцем.

Мостов, приблизясь к Горчилову, взял его под руку, попробовал улыбнуться:

— Качки не выносишь, инженер? А у меня наоборот: когда штормит и качает, только аппетит разгорается.

Но море не штормило и не качало.

Алексей посмотрел в глаза Мостова безулыбчивым взглядом, толстые его губы расплылись в нарочитой понимающей улыбке, признался:

— Видать, укачало. Полежать охота.

Мостов кликнул матросов, приказал принести раскладные носилки на ножках. Когда носилки были подняты наверх, он сам раскинул их, поставил вблизи ограждения боевой рубки, помог Горчилову лечь.

Алексей закрыл глаза. Показалось, весь мир начал медленно вращаться вокруг него, вокруг носилок, вокруг подводной лодки. Все летало. А лодка, пребывая в неподвижности, служила центром всемирного тяготения. Верилось, все планеты, все звезды, все галактики зависят от нее, прикованы к ней силой притяжения. И еще верилось, что мир сжался, сузился до невероятности.

Но стоило ему открыть глаза, как движение враз прекращалось, все оказывалось на своих привычных местах. У борта лениво похлюпывала вода. Невысокие бурунцы, наносимые с запада, ударяли в металл обшивки бережно, словно ласкаясь.

Вот-вот должны подойти дизельные подводные лодки. Но где они?..

Снизу доложили, что система циркуляции готова к подключению. Алексей помнит: ее предложил Шилов, капитан третьего ранга, сам он и занимался наладкой. Но подвести ее к реактору, подключить должен, конечно, только Горчилов, командир реакторного отсека, и никто больше, убеждал себя Алексей.

Тело протестовало, не подчинялось воле, от слабости и усталости не слушалось никаких приказаний. Но он все же решил подняться, упершись руками в борта носилок, попытался спустить ноги на палубу. Мостов грубым окриком — Алексею показалось, что грубым, — прервал его попытку: