Анастасия Зорич - Встречи... Разлуки...

И вдруг оказалось, что никакие заранее приготовленные речи не нужны.

— Все будет как надо, — сказал ей председатель.

— Я хотела бы разъяснить некоторым товарищам нелепость утверждения насчет права наследования государственной жилплощади.

— Сие положение я уже разъяснил перед заседанием. А у вас, наверное, достаточно своих дел.

— А может, лучше остаться?

— Вы мне не доверяете? — удивленно-настороженный взгляд.

— Доверяю. Спасибо. — Елена Ивановна теперь действительно была убеждена, что с Ясиневой все будет как надо.

— Когда кончится заседание, позвоните, — сказала она Ясиневой и вышла на улицу.

Потеплело. Мягкой волной нахлынул с моря влажный воздух. Коля сейчас где-нибудь в Средиземном. Может стоять и смотреть, как оно дышит, как меняет свой цвет, когда солнце клонится к закату. Однажды летом, рано-рано утром, они с Колей видели розово-голубое море. Стояли, обнявшись, над обрывом. Одни. В доме отдыха все еще спали. Солнце рождалось из розового моря. И Коля запомнил, потому что потом, когда пошел в свой первый дальний рейс, сказал: «Средиземное тоже бывает розовым, только гораздо ярче…»

Поехать бы сейчас к морю. Побыть там хоть полчасика. Но некогда, всегда некогда.

Елена Ивановна взглянула на часы. Надо зайти в Дом ученых, проверить письмо, поговорить с директором товарищ Лапшиной. Проверка этого письма поручена депутату Осадчему. Он несколько раз отпрашивался с работы, но застать Лапшину никак не мог. Тогда ему в помощь дали депутата Ярошенко. Но и Елене Ивановне не удалось встретиться с директором. А время не ждало. Похоже, что Лапшина умышленно уклоняется от этих встреч.

Ну что ж, можно обойтись и без нее.

Руководители кружков с удовольствием рассказывали об успехах самодеятельности на олимпиаде. Оставалось лишь выяснить кое-какие детали, и Елена Ивановна их выяснила. Но попросила, чтобы товарищ Лапшина приняла депутатов в такой-то день, в такой-то час.

Вася в этот вечер был дома. Сидя на диване, курил. Елена Ивановна открыла форточку и вышла в кухню. Обед, на столе не тронут. Опять надут, обижен. А почему, спрашивается? Пожалуй, сейчас самое время серьезно с ним поговорить. До сих пор она откладывала этот разговор. Но зачет, которого сын боялся и к которому долго готовился, теперь позади. Хватит играть в молчанку.

— Я хотела задать тебе несколько вопросов, — начала она, взяв стул и усаживаясь возле Васи.

Он не шевельнулся, продолжая листать «Огонек».

— Не считаешь ли ты, что пора, наконец, сказать, куда ты дел вещи, которые вытащил из шкафа?

— Твои или мои вещи?

— Пока еще у тебя нет ничего своего. — Елена Ивановна не выдержала взятого с самого начала спокойного тона.

— Напрасно ты этого не сказала раньше. Я бы позаботился, чтобы вещи у меня были свои.

— Глупости! Как бы ты позаботился?

— Пошел бы вместо института работать.

— Работать! Да знаешь ли ты, что это такое?! Ладно, свои-твои, где вещи?

— Я ведь тебя ни о чем не спрашиваю… и если дело только в том, что я не зарабатываю, то это препятствие легко устранимо.

— Ведь пустые слова говоришь!

Зазвонил телефон. Елена Ивановна взяла трубку и услышала взволнованный голос Ясиневой.

— Все хорошо! Вы слышите меня, Елена Ивановна?! Я уже вам звонила, вас не было дома. Все хорошо окончилось.

— Ну, вот видите.

— Нет, нет! Вы и не представляете… Я сама не могу представить, что завтра никуда не надо бежать. Что все кончилось. Спасибо вам, Елена Ивановна. Какое же вам спасибо! Если б я могла для вас что-то сделать.

— Сделаете, сделаете! Попаду в больницу, уколов вдвое больше сделаете, иглу потолще возьмете. Идет?

— Ну можно ли так шутить?! Спасибо еще раз. Бегу успокоить маму!

— Привет ей и всего вам доброго! — Елена Ивановна медленно положила трубку на рычаг, обернулась к сыну. — Так о чем же ты меня не спрашиваешь?

— А может, и не нужно спрашивать? — Губы Васи искривлены недоброй усмешкой. Юношеское лицо с мягкой линией подбородка, щек словно отвердело, резче обозначились скулы.

— Говори, раз уж начал.

— И ты ответишь? Правду?

— Во лжи меня еще никто не уличал.

— Хорошо. — Он отвел глаза, не сразу спросил: — Почему ты никогда не рассказываешь об отце?.. О моем отце? И… тот знает, что вы… с отцом в загсе не были?

Елена Ивановна отшатнулась. Никак не ждала она этого вопроса. Дыхание у нее перехватило, она чувствовала, как тяжело кровь ударяет в затылок.

— Разве это имеет какое-либо значение?