Михаил Лоскутов - Немного в сторону

— Карл Эрнестович, — сказал Петя. — Не надо щеку подвязывать.

— Надо, раз говорят! — прикрикнул на него отец, доставая из сундука платок. — И вежливее будь. Скажешь — Карл Борисович…

— Эрнестович.

— Все равно. Хоть Черт Иванович. А ты будь вежливее. Не растаешь.

Папа обвязал дрожащими руками Петину голову платком, прикрыл сверху фуражкой и еще раз осмотрел Петю.

— Нечего кукситься. Когда я был маленьким, у меня тоже был флюс… Поторапливайся.

Схватив Петю за руку, он вышел в коридор, поспешно спустился по лестнице, почти сбежал, перескакивая через две ступеньки, и быстрыми шагами пошел по улице, увлекая за собой Петю.

…Петя помнит предвечернюю улицу, холод, какое-то особенное выражение озабоченности и тревоги, которое, казалось, было написано на всем: на темном небе, на лицах проходящих людей, даже на фасадах знакомых домов. Но вместе с тем казалось удивительным, что все предметы, издавна известные в этом городе, продолжали находиться на своих местах: стояли афишные будки, булочная, в окнах аптеки лежали стеклянные шары с кислородом; под вывеской оптического магазина покачивались от ветра огромные синие пенсне с надписью: «Оптик К. Берг».

Петя с удовольствием разглядывал спешащих мимо него людей, проезжавшие повозки, нагруженные мешками, ящиками, сундучками, солдат, идущих за повозками. Они кутались в шинели, в английские тужурки, в зеленые и негреющие солдатские одежды.

Один солдат нес под мышкой живого гуся. Гусь тоже не кричал, а смотрел спокойно по сторонам, словно понимал всю многозначительность окружающего.

Все это было очень хорошо. Единственно, что Пете не нравилось, — что он должен идти с подвязанной щекой, как девчонка. И еще — что отец его так спешил и не давал как следует осмотреться.

Теперь уже было ясно, что молнии происходят от пулеметов. Их тарахтение на улице было гораздо отчетливее слышно, чем дома.

На одном углу у забора стояла толпа и читала какое-то объявление. Оно было напечатано на оберточной бумаге и начиналось словами: «Товарищи! Золотопогонники в панике отступают…» Это была прокламация. Толпа молча читала ее, не сердясь и не улыбаясь. Один грыз семечки. Никто не срывал листовку.

Некоторые солдаты сворачивали с дороги и тоже читали листовку и потом спокойно проходили дальше.

Петя с восторгом посмотрел на окружающие его лица. Он давно уже слышал о том, что в городе какие-то люди выпускают листовки и вообще ведут подпольную работу. Это было здорово! Надо только было протиснуться поближе к листовке и прочитать ее всю, от начала до конца.

Но отец поймал его за рукав и вытащил из толпы в сторону.

— Нечего, — сказал он, опасливо косясь по сторонам. — Это тебя не касается.

Вприпрыжку шагая рядом с отцом, Петя думал об этих загадочных и таких необыкновенных людях, которые сейчас печатали листовки, мазали их клейстером, вывешивали на заборах. Кто они?

— Папа, кто делает эти листовки? — спросил он.

— Глупости, — пробурчал отец, поднимая воротник пальто. — Их делают те, которые не желают закончить свое образование.

И они еще быстрее зашагали вперед.

Возле базара дорогу им преградила толпа. Движение здесь было гуще. Несколько потоков людей и повозок сливались тут; восклицали что-то люди, ржали лошади, щелкали кнуты; где-то играла шарманка.

В стороне на рундуках несколько торговок торговали лепешками, салом, яблоками, закрывая их тряпками от мокрого снега. Какие-то солдаты продавали с рук сапоги.

Где-то уже зажигались огни. Толпа двигалась. Никто не обращал внимания на гимназиста с подвязанной щекой и его отца, пробирающихся сквозь толпу, спешащих к директору гимназии Штраубе…

На самом углу стоял шарманщик. Это был просто обыкновенный парень в ватном пиджаке и с широкой физиономией. На шарманке сидел попугай, всклокоченный и хмурый, похожий на Петиного отца.

Отец остановился и сердито посмотрел на попугая. Он ему не понравился.

— Играют тут, — буркнул он.

Парень крутил ручку и подмигивал, весело улыбался и кричал проходившим мимо солдатам:

— Вот оракул счастья, полное предсказание судьбы в прошлом и будущем!.. Служивые! Кому дальняя дорога, кому родной дом, кому краля дорогая…..

Солдаты, заинтересованные попугаем и судьбой своей, подходили к шарманщику; одни, послушав, проходили дальше, другие вынимали керенки и протягивали шарманщику.

— Кто желает испытать краткое объяснение судьбы, получает разъяснение на месте, — говорил парень, — которые хотят получить полный пакет, раскроют его дома, по правилам оракула, по прошествии рассвета, натощак.