Антти Тимонен - В заливе ветров

Воронов заметил испуг Мякелева. Ему даже стало жаль своего заместителя. Он начал говорить более дружелюбно. Рационализаторские предложения рабочих свидетельствуют о техническом росте масс. Все стремятся к тому, чтобы механизировать возможно большее количество трудовых процессов. Было бы преступлением препятствовать этому стремлению рабочих. Наоборот, надо поддерживать их. И даже больше — руководство должно идти впереди. На запани действительно слишком много силовых установок. Надо добиться того, чтобы был установлен центральный источник энергии, а для этого необходимо спешить с постройкой электростанции…

Воронов говорил своему заместителю то, что ему самому говорили на партийном собрании и о чем он так много думал в последнее время. Теперь ему уже казалось, что истины эти очень просты, что стоит их высказать, и каждый поймет. Вот понимает же Мякелев! Это видно уже по тому, как он внимателен…

Мякелев слушал и кивал головой. А что еще он мог делать?

Зорька ожидала хозяина на крыльце конторы. Когда Воронов вышел, она побежала впереди него к дому, но хозяин повернул в сторону прибрежной улицы. Зорька нерешительно приостановилась, потом вдруг ринулась обходной тропинкой к электростанции. Она не ошиблась. Через некоторое время туда пришел и Воронов.

Из сплавной конторы приехал инженер для установки оборудования электростанции. Локомобиль был поставлен на прочное цементное основание. Кирьянен с тревогой следил за инженером, который, мрачно нахмурив брови, измерял помещение стальным метром, затем делал какие-то вычисления на бумаге и опять раскладывал свой метр. Воронов тоже напряженно ожидал, что скажет инженер: могло же случиться, что они с Кирьяненом и Степаненко ошиблись в расчетах. Зорька почувствовала тревогу хозяина и поняла ее по-своему — она смотрела злыми глазами на инженера и, казалось, готова была разорвать этого человека. Но Зорька ошиблась. Чужой человек оказался не таким плохим, каким выглядел. Он сложил свой стальной метр и сказал Воронову что-то такое, от чего тот облегченно вздохнул и сразу повеселел. Зорька сочла необходимым помахать приезжему хвостом.

Кирьянен вытащил из кармана носовой платок и вытер затылок, хотя внутри нового, еще пахнущего смолой здания было совсем не жарко.

— Теперь мы, вероятно, уже можем натягивать провода? — спросил Воронов у инженера.

— Можно, — согласился инженер, — я задержусь здесь еще несколько дней. Пусть Степаненко поможет Кирьянену. Он, кажется, очень толковый человек.

— Хорошо, хорошо! — обещал Воронов. — Кого только потребуете.

Когда все вышли из здания электростанции, Зорька припустилась к конторе, но снова ошиблась. Воронов направился домой.

Умывшись, Воронов уселся за письменный стол, взял чистый лист бумаги и написал: «Здравствуй, Петр Иванович!..» Он бранил себя за то, что не писал Александрову уже три недели. Он бросил бумагу в корзину и начал заново: «Дорогой друг, Петр Иванович!..»

Сегодня он решил написать два письма — Александрову и Ольге.

Александрову он написал почти шесть страниц — обо всем, что в последнее время произошло на запани. Еще раз перечитав последнее письмо Александрова, он прибавил: «Напрасно ты беспокоишься. Все идет полным ходом и с электростанцией и с мастерской. Грешным делом, я боялся, что работы по механизации приостановятся после твоего отъезда. Но не такой у нас народ! За мои сомнения намылили мне немного шею». Написал он и о партийном собрании, о Кирьянене, Степаненко, отце и сыне Кюллиевых. «Приезжай скорее, работы хватит еще и тебе».

Трудно было писать Ольге. Долго он ломал голову над первой строкой. «Милая, дорогая…» не могло теперь соответствовать содержанию письма. И не хотелось обидеть сухой официальностью. Что бы ни случилось между ними, они должны остаться друзьями и никогда не обижать друг друга.

Он долго сидел, писал, рвал бумагу, снова писал и снова рвал и не заметил, как подошло время врачебного визита. Айно все еще числила его больным и навещала раз в день.

Айно пришла в легком летнем платье без рукавов. Ее плечи и руки уже загорели, на щеках играл румянец.

Воронов поднялся навстречу врачу. Айно расспросила, чувствует ли еще Воронов головную боль и какой у него аппетит. Воронов отшучивался, что его ничто не беспокоит, кроме лени, и что он способен съесть даже поджаренные в масле гвозди.

— Расскажите мне о чем-нибудь! — попросил Воронов.