Антти Тимонен - В заливе ветров

Берег реки щетинился зарослями ивняка. Большие капли воды сверкали на его голых ветках. В тени кустов кое-где еще лежал талый снег. Земля была черная, размокшая.

Дождь начался вечером и шел всю ночь. Только на рассвете небо прояснилось, но потянувший от реки ветерок, покачивая ветки деревьев, все еще ронял на землю тяжелые капли. В зарослях вереска, подходивших кое-где к самому берегу реки, зеркалами блестели огромные лужи. Между кустами журчали ручьи, стекая на залитую водой болотистую луговину, на которой торчали только рыжеватые макушки моховых кочек.

Сквозь кусты на луговину выбралась остромордая легавая собака. Она остановилась, понюхала воздух и, перепрыгивая с кочки на кочку, подбежала к реке. На берегу она заскулила, кружась на одном месте. Вскоре на луг вышел рослый мужчина в высоких сапогах, с рюкзаком за плечами. Его серый парусиновый плащ задубел от дождя и не гнулся, цепляясь за ветки. Собака, завидя мужчину, завизжала, замахала хвостом.

Человек миновал луговину и остановился на берегу, глядя на мутную, вздувшуюся реку.

— Что же мы теперь будем делать, Зорька?

Собака, вслушиваясь в голос хозяина, потерлась о его ногу.

Положение действительно было трудным. Вечером они перешли реку по брошенным на лед жердям. Теперь не было ни льда, ни жерди. Мчалась мутная вода, закручиваясь в водовороты, да изредка проплывали поднятые наводнением бревна, подмытые и рухнувшие в воду лесины, топыря в голубоватом воздухе обломанные сучья, точно руки.

Одно бревно зацепилось за кочку и остановилось вблизи берега. Человек походил по берегу, нашел брошенный сплавщиками шест, затем подтянул голенища сапог повыше и зашагал к бревну вброд. Зорька следовала за хозяином, барахтаясь в воде. Человек столкнул бревно с кочки и проворно вскочил на него.

— Ну, Зорька, влезай сюда!

Собака, визжа, вскарабкалась. Человек оттолкнулся шестом, направляясь к противоположному берегу реки. Бревно относило течением, но все-таки они понемногу передвигались. Однако тонкий конец бревна постепенно погружался в воду. Зорька поползла поближе к хозяину, но потеряла равновесие и шлепнулась в воду.

— Эх, ты… тоже мне собака сплавщика! — усмехнулся хозяин.

Собака уже и не пыталась влезть на бревно, а решительно поплыла к берегу. Там она, отряхнувшись, села на обрыв, поглядывая на хозяина, словно хотела сказать: «Давай-ка и ты вплавь, скорей доберешься!»

Приблизившись к берегу, хозяин оперся на шест и выскочил на сухое место. Он поднялся на обрыв и зашагал по тропинке, проложенной сплавщиками. Легкий, прозрачный туман, висевший над рекой, медленно сползал вниз по течению. Было безоблачно, все предвещало жаркий день. Человек с удовольствием распахнул мокрый плащ.

В это раннее весеннее утро среди молодого сосняка, пропитанного запахом свежей смолы, талого снега и сырой земли, дышалось как-то особенно легко. Человек не чувствовал усталости, хотя всю ночь не сомкнул глаз, как это подобает разведчику. Он был чуть взволнован. Бывало так он чувствовал себя на фронте, когда обходил исходные позиции своего батальона. Здесь он тоже проверял исходные позиции — на извилистой семидесятикилометровой трассе начинался весенний сплав.

Он медленно шел по тропинке, отдыхая от блужданий по болотам и невылазным чащобам. От плаща исходил пар, парило и от реки, теперь это был уже не туман, а тонкие струйки, неохотно отрывавшиеся от воды и медленно растворявшиеся в воздухе. Длинные тени деревьев еще хранили острый холод не успевшей оттаять земли, и там, где тени были гуще, воздух оставался колким, как зимой. Но на прогалинах и полянах уже пахло нагретой смолой и тонким ароматом молодой травы.

Впереди, на берегу реки, возвышались длинные штабеля леса. На противоположном берегу против каждого штабеля виднелись лебедки. Около них копошились люди.

Зорька залаяла весело, задорно. Хозяин понял: она увидела знакомых.

Вдруг хозяин собаки нахмурил черные пушистые брови и крикнул через реку:

— Александров! Какой черт и зачем тебя сюда принес?

Человек на том берегу выпрямился, вытер длиннопалой рукой пот со лба, отбросил назад темные волосы, упавшие на глаза, и весело усмехнулся: