Антти Тимонен - В заливе ветров

— Что же вы теперь будете делать? — спросила она у Николая.

— Бортовые упоры надо установить из железных рельсов, — упрямо сказал Николай. — Александров согласился со мной. — Они пошли по скрепленным бревнам на правый берег реки. — И чертежи имеются. Главный механик оставил их мне, — продолжал Николай, гордо подчеркивая последнее слово.

Айно улыбнулась, подумав о том, как было бы приятно Пете узнать, что люди помнят о нем. Она обязательно напишет ему об этом.

— Я зайду вечером к вам, — сказала Айно. — Покажешь мне чертежи.

— Покажу, — ответил Николай. — Приходите, и муамо будет очень рада.

В конторе, когда зашел Николай, Мякелев и Кюллиев продолжали спор о ремонте. Мякелев раздраженно взглянул на Николая, но тот и не собирался уходить.

— Почему ты не хочешь понять простой вещи? — кипятился Мякелев. — У нас осталось два плотника, и они выполняют приказ Михаила Матвеевича — делают ворота для новой плотины. Завтра он вернется, тогда и разрешим этот вопрос.

Николай торопливо сказал:

— У нас с Александровым есть предложение. Кормовые упоры надо сделать из железных брусьев и установить их наискось. Тогда они дольше выдержат.

— «У нас с Александровым»? — усмехнулся Мякелев. — А мы-то и не знали, кого назначить главным механиком вместо него. А носового платка он тебе не оставил?

— Знаете что? — Николай задохнулся от гнева. И вдруг замолчал. Он знал, что каждое слово, которое он скажет, Мякелев передаст Анни.

— Ну, что?

— Я хотел, чтобы вы выслушали меня. Не хотите — не надо. Найду, кому сказать. Найду.

— Скажи, скажи, а у меня есть дела и без тебя.

Николай вышел, хлопнув дверью.

Айно шла домой из больницы, мимоходом взглянула на березу возле своего дома и остановилась. Какими большими и пушистыми стали листья! А ведь совсем недавно они были еще маленькие, с мышиные ушки. Тогда еще Петя был здесь. И вот лето уже в полном разгаре. Каково теперь в Крыму? Она никогда не была там и, по правде говоря, не очень стремилась, а теперь все чаще думала о Крыме. Петя пишет, что долины все в цветах, темнозеленые кипарисы стоят стройные, как Айно. «Тоже нашел сравнение!» — усмехнулась девушка, но, нечего греха таить, оно ей понравилось. Говорят, кипарисы — очень красивые деревья. Он облюбовал там какой-то кипарис возле корпуса и назвал ее именем. Каждое утро, идя к морю купаться, он говорит: «С добрым утром, Айно», — а вечером, перед сном, взглянет и скажет: «Спокойной ночи, Айно».

Девушка заторопилась в дом. Ведь надо написать Пете длинное-длинное письмо. Сев за стол, она отодвинула в сторону книги, достала пачку розовой бумаги. Обдумывая начало, она взглянула в окно. По улице проходил, наклонив голову, Степаненко. Жалко было отрываться от письма, но она вспомнила, что Николаю нужна помощь. Не попросить ли Степаненко? А вдруг это поможет самому Степаненко стать на ноги?

Она крикнула в окно:

— Микола Петрович, зайдите на минуточку.

Степаненко остановился в нерешительности. Потом нехотя вошел в дом. Айно предложила сесть. Степаненко осмотрел свою одежду и обувь, на которые обычно не обращал особого внимания, но все-таки сел.

— Вы никогда не заходите ко мне ни домой, ни в больницу, — упрекнула Айно.

Степаненко, усмехнувшись, пробурчал:

— Нам, кажется, не о чем разговаривать. У вас нечего взрывать, мне нечего лечить.

Айно невольно улыбнулась. Чтобы поддержать разговор, она спросила, какие цветы лучше посадить под окнами больницы и какие перед верандой. Степаненко ответил, что он уже давно не занимается цветами, и в свою очередь задал вопрос таким тоном, по которому трудно было судить, шутит он или говорит всерьез:

— А нет ли у вас в больнице спирта? Может, выпишете стаканчик?

Айно, смеясь, покачала головой.

Степаненко взглянул на стоявший на столе испорченный будильник и привычным движением снял с него крышку. Лицо его деловито нахмурилось.

— Винт у маятника ослаб, — заключил он. — Надо бы маленькие плоскогубцы.

У Айно мелькнула мысль.

— Наверно, у Николая найдутся, — сказала она небрежно. — Пойдем-ка к ним. Или вы спешите куда-нибудь?

— Куда мне спешить?..

Он сунул будильник в объемистый карман своего пальто, и они вышли.

Оути Ивановна уже накрывала на стол. Увидев с Айно Степаненко, она поспешила поставить еще один стакан и тарелку.

Степаненко, видно, чувствовал себя неловко. Он долго вытирал ноги у порога и не знал, куда положить фуражку. Наконец нашел для нее место, затем он вытащил будильник и попросил у Николая плоскогубцы.