Антти Тимонен - В заливе ветров

Он отгонял от себя мысли об Айно, но они упорно возвращались. Он вдруг вспомнил: ведь он поцеловал ее. При мысли о том, что она может тоже заболеть, его охватил ужас. Теперь ему казалось, что он накликал несчастье не только на себя, но и на нее…

Вернувшись в Туулилахти, он первой на улице увидел Айно. Хотя он много думал об этой встрече, но еще не решил, как скажет ей о случившемся. Он остановился, беспомощно взглянул на нее и опустил голову, сосредоточенно рассматривая носки своих ботинок.

— У тебя неприятности? — озабоченно спросила Айно.

— Нет, но нам надо поговорить, — коротко ответил Александров. Он поднял глаза и вдруг сказал: — Наверно, я скоро уеду…

— Скоро? Почему? Мы же условились… — заговорила Айно, но он, словно не слыша, прервал:

— Поговорим попозже. Мне нужно сейчас к Воронову.

Айно растерянно повернулась и пошла в больницу. Александров зашагал к конторе, все больше замедляя шаги. С Вороновым разговаривать будет не легче, чем с Айно.

Начальник о чем-то расспрашивал мастера Кюллиева, сына председателя сельсовета. Увидев Александрова, он сразу отпустил мастера. Воронову хотелось услышать, что нового в сплавной конторе. Но Александров ничего не говорил, и когда молчание затянулось, Воронов удивленно спросил:

— Что-то с тобой неладно. Устал?

Александров зажег папиросу, но тут же вмял ее в пепельницу.

— Оборудование я получил, — сказал он и резко добавил: — А веселиться мне не с чего. У меня, как выяснилось, туберкулез легких.

Воронов даже привстал от изумления. Александров сухо добавил:

— Впрочем, хоронить меня еще рано. Обнаружены каверны, но чахоточные, как ты знаешь, умирают медленно.

— Пожалуйста, без шуток! — сердито сказал Воронов. Он все еще не мог прийти в себя. — Значит, тебе надо немедленно ехать лечиться.

— Поеду… Как только получу путевку…

Оба замолчали. Александров с тоской поглядел на чертежи, оставленные им в кабинете Воронова в тот день, когда они так горячо поспорили. Пыль уже покрыла черный круглый футляр, стоявший в углу возле шкафа. А Воронов думал о том, что их спор так странно решен этой болезнью. Александров уедет, и само собой приостановится строительство электростанции, и можно будет послать строителей на плотину… И в то же время подумал, как трудно будет этому деятельному человеку надолго оторваться от жизни. В таком санатории от одной тоски с ума сойдешь. Про себя Воронов уже решил, что будет постоянно писать ему туда. Конечно, писать придется осторожно, но к осени, может быть, удастся его и порадовать. Наконец Воронов прогнал эти несуразные мысли.

— Когда обещают путевку?

— Еще ничего не известно, — ответил Александров. — Пока буду работать.

— Ты с ума сошел! — воскликнул Воронов. — Разве можно в таком состоянии работать? Да я подниму на ноги и райком и центральный комитет союза, но добьюсь путевки. А пока мы предоставим тебе отпуск. Никакой работы.

Он говорил вполне искренне, озабоченный судьбой товарища, его болезнью. Но где-то в глубине души скользила и маленькая мыслишка о том, что если Александров, при его теперешнем положении, будет продолжать работать, то опять начнутся бесконечные споры. И по лицу Александрова он видел, что тот это понимает. И он горячился все больше. Не слушая возражений Александрова, он схватил трубку телефона. Александров встал и ушел, не желая слушать этот разговор, в котором опять будет упоминаться о его болезни, вдруг изменившей всю его судьбу.

Кирьянен видел, как Александров прошел в контору, затем вышел оттуда и направился домой. Почему он не зашел к ним, в механическую мастерскую? Ведь всем интересно, какие механизмы он получил и когда оборудование прибудет в Туулилахти.

Кирьянен тщательно вымыл руки и пошел сам в контору.

— Интересуюсь, какие вести привез главный механик? — спросил он Воронова.

— Хорошие вести, — пробурчал Воронов.

Кирьянен понял, что Воронов чего-то не договаривает, и присел, ожидая, когда он пояснит.

— Помощь обещали? — спросил он, чувствуя, что молчание слишком затянулось.

— Обещали. Александрову надо ехать в Крым.

Кирьянен ничего не понял.

— А машины, электростанция, мастерская?

— Речь идет не о машинах, а о человеке, товарищ Кирьянен, — словно обвиняя, произнес Воронов. — Александров заболел туберкулезом.

Маленькие глаза на широком лице Кирьянена округлились.

— Как это так — туберкулезом? Ни с того ни с сего?