Василий Цаголов - Набат

— Ну, вот что, Асланбек поступил как настоящий большевик!

— О господи, да какой же он большевик! Ребенок он еще.

— Я говорю — большевик, мне лучше знать. Гордись им, такой никогда не подведет Советскую власть.

Бригадир взял записку.

— Отдать Залине, как ты думаешь?

Она пожала опущенными плечами, потом подняла голову.

— Не надо, оставь.

— Джамбот боится породниться с вами… Как же, Асланбек — сын арестованного… Ну, ничего, Дунетхан.

Понурив голову, Дунетхан поплелась за ним через двор, постояла у калитки.

— Нелегко тебе, Дунетхан, но ты не сдавайся. Поддашься — пропадешь. Ты думаешь, мне… В отару вместо Асланбека попросилась Залина, а с ней ушел внук Муртуза. Получи утром у кладовщика муку. Твоя очередь печь хлеб косарям и сама же отнесешь, не забудь прихватить кувшин кваса.

Дунетхан рассеянно слушала бригадира, он даже не мог утешить ее. Видно, не сердце у него, а камень, если отправил на войну единственного сына. Не сдержалась, всхлипнула. Бригадир почему-то махнул рукой и ушел, выставив вперед правое плечо, чуть ссутулившись.

Испекла Дунетхан хлеб, отнесла косарям и к вечеру вернулась в аул, подоила коров, загнала в хлев скотину, дала им траву. Покончив кое-как с делами, устроилась перед очагом в летней кухне.

На улице послышалось цоканье копыт: кто-то поднимался по каменистой дороге; Дунетхан привстала, чтобы увидеть всадника, а он в этот момент, свесившись с коня, постучал в калитку. Одернув передник, хозяйка поспешила к нему, не сразу признав в нем Джамбота.

Он встретил ее тяжелым взглядом из-под надвинутой на глаза черной овчинной шапки.

Господи, какой он еще нанесет удар? Что ему надо?

Джамбот постукал кнутовищем по загнутому кверху носку чувяка, сдвинул шапку на затылок, сверкнул глазами.

— Ты отпустила Асланбека?

У него от злобы перекосилось лицо.

— Если с ним случится беда, то…

Вспомнил Джамбот, как однажды Хадзыбатыр унизил его в присутствии людей, назвал подлым человеком. А за что? Прогнал Джамбот Разенку с собрания. Тогда-то он поклялся самому себе отомстить Каруоеву и добился своего, пока того не посадили. «Оттуда не так просто возвратиться, — усмехнулся он, окинув Дунетхан взглядом, полным презрения. — Эх, если бы я мог открыть Асланбеку, сыну, тайну».

— При всем народе убью тебя… Спроси меня еще раз о нем, попробуй! — прошептала Дунетхан.

«Откуда он свалился на мою голову, чтобы его дети остались сиротами! Я не знаю, куда деться от горя, а он еще взялся угрожать мне».

— Ах ты… Волчья порода.

Сложив руки на груди, Дунетхан неожиданно закричала во весь голос:

— Люди!

Испугался Джамбот, хлестнул коня:

— У-у, сумасшедшая!

Во дворы выскочили соседи.

Никого не видела Дунетхан. Она с тоской смотрела на черные вершины гор: за ними Хадзыбатыр и сыновья. Никогда ей так не хотелось быть рядом с ними, как сейчас. Скоро ли они дадут знать о себе? А разве успокоят сердце матери их письма?

На следующий день с нихаса донеслось призывное:

— Люди! На нихас! На нихас!

Всю дорогу Дунетхан шла быстрым шагом, запыхалась.

Впереди медленно поднимался Джамбот, он оглянулся, узнал Дунетхан и сошел с тропы.

Из-под навеса мальчишки вынесли длинные скамьи, и старики во главе с Дзаге уселись на них. Те же из мужчин, что были помоложе, и женщины толпились в стороне, вопрошающе переглядываясь, пока бригадир не объявил:

— Гонца ждем из района, газету должен привезти.

Насторожилась Дунетхан, может, в газете сказано, что Красная Армия проучила немцев и войне конец? Тогда мужчины вернутся в аул с полдороги, а в ее доме нет свежего сыра, чтобы испечь пироги. Да разве же она хорошая хозяйка после этого? Правда, еще можно успеть заквасить вечернее молоко. Но этого мало. Ведь придется пригласить в дом всех мужчин. О баране сыновья позаботятся сами, выберут молодого, а если нужно, то и двух, трех… Для такого кувда никто не пожалеет отдать все, что имеет. Но почему Тасо так хмур? Должно быть, напрасны ее заботы. Окончись война — позвонили бы по телефону.

Кто-то из старших бросил на Тасо нетерпеливый взгляд, и бригадир, дернув правым плечом, в свою очередь, посмотрел в сторону глубокого ущелья, поросшего кустарником.

На высокой скале сидел Алибек и всматривался вдаль. В другой бы раз мальчишки восхищались его смелостью, а от взрослых непременно влетело. Теперь же все с нетерпением ждали, когда он объявит о появлении гонца. До боли в глазах Алибек обшарил всю дорогу, петлявшую по крутому склону. Только у самого аула она неожиданно выпрямлялась и раздавалась настолько, что могли разминуться дна всадника.