Василий Цаголов - Набат

Сняло напряжение, Анфиса почувствовала легкость во всем теле.

У молодых захрустели огурцы на зубах. Джамбот взял бутылку. Проследив за движением его руки, мать произнесла про себя: «Оставь, ну, ты же меня…» Но оборвалась фраза, сын налил теперь уже в два стакана: гость и он чокнулись с Санькой. И на этот раз не выпила она. Мужики не закусили: утерли губы. Все так же молча. Анфисе такое молчание не по душе. Санька бы разговорила их, а то сидит, подперев голову руками, вытянув вперед шею, и смотрит в упор на мужа. Вдруг она вскочила с места — Джамбот не успел разгадать ее намерений — схватила бутылку с остатками водки и решительно поставила на дальний край стола, снова заняла прежнюю позицию.

— Во! — вырвалось искренне у Алексея.

Неприятно удивилась и свекровь, позор-то какой: убрала водку. Да только Алексей за порог, а уже по станице хабар пройдет о том, как Самохваловы потчевают гостя и что в доме верховодит Санька. Анфиса подумала, что давно пора поговорить со снохой, надо бы норов сбить. Ишь, сухостойная, нарожала бы пацанов, а то…

Муж поднял стакан, подержал на весу и опустил с силой на стол:

— А ты думал… Почему баба убрала бутылку? И не угадаешь, ломай-не ломай голову…

Гость уставился на Саньку, будто видел человека впервой.

— Обиделась она, вот в чем гвоздь! Права, это и говорить не надо. А почему права?.. — продолжал однако муж.

И не понять было, то ли с одобрением сказал, что-то вспомнив, то ли со скрытой угрозой, понятной только ей одной, Саньке: мол, погоди, дай гостю уйти, и я тебе объясню, что к чему.

— Пьем, а о ней ни слова, но она же герой. Да-а-а… Вот какие дела-то.

Наступила неприятная для всех пауза; Анфиса посмотрела на сына, только бы не распалился при Алексее.

— Твою лучшую свинарку на всю республику хвалили… — продолжал сын в прежнем сдержанном тоне.

И опять матери непонятно, куда он гнет.

Гость, поерзав толстым задом, подпер рукой голову, приготовился слушать.

— Попросили, значит, Саньку выйти на трибуну.

Мать скосила взгляд на сноху, она заулыбалась.

— Так-так… — вяло отозвался гость, кивая головой, будто себя проверял, не уснул ли.

Опять поднял-опустил Джамбот руку со стаканом, еще сильней пристукнул дном об стол, видно, не ожидал, что останется цел, потому что вертел им перед глазами, затем отодвинул подальше от себя, а для этого ему пришлось вытянуть на всю длину стола руку, и все же до края оставалось еще столько же.

Вспомнила Анфиса, как в детстве усаживались за стол всей семьей: с одной стороны мужчины, напротив них — женщины, во главе дед, а бабка сновала между печью и столом.

— Ну выбежала, значит, Санька, — в президиуме она сидела рядом со мной, — вроде бы занятие для нее привычное. А я гляжу и удивляюсь: да она ли это со свиньями возится? С трибуны на людей посмотрела, аплодисменты заработала авансом… Нет, не подкачала наша Санька. До того складно получилось, с жаром! Но ей бы уйти, как только написанное оттарабанила, да где там! Завелась…

Анфиса подумала: ему не только Алексей поверит, а и сами Санька. Вон как баба уши развесила, каждое слово ловит. Эх, Санька, Санька, да тебе бы цены не было, роди ты трех-четырех пацанов, ну ладно уж, не трех, одного бы подарила.

— Знай наших… — похвалил сонным голосом Алексей.

— Ну… А потом вдруг повернулась к президиуму и как стрельнет в самого главного: «У меня просьба!» «Говори», — подбодрил он бабу. «Хвалили вы меня здесь, словами всякими обласкали. Спасибо». И поклонилась всему, значит, президиуму. «А у меня, у меня… Ух! Выдайте мне гарнитур за мои трудовые деньги, да самый дорогой, а то в нашем сельповском магазине у Фатимки никогда подходящего не купишь». Что тут делалось?! Зал подняла она на дыбы! И обещали, представь себе, уважили.

Привстала Анфиса в постели, сказала отрывисто, зло:

— Дура!

Санька осталась с открытым ртом, а сын прыснул в кулак.

— А чего ты материала на лифчик не выпросила?

Анфиса улеглась, подоткнула одеяло под себя.

Куда и делась сонливость Алексея!

— Во, баба! И правда в тебе сидит с малолетства анчутка [7] Анчутка — бес. , не зря в станице говорили…

И тут же оборвал самого себя, почесал залысину:

— Кхм… Кхм…

Наконец пришла в себя и Санька:

— Катись-ка по быстрому, концерт фациш [8] Фациш (осет.) — окончился. .

Гость грузно оторвал зад от стула, произнес с заметной опаской:

— И то верно…

Подождал, не бежать же сломя голову, степенно поклонился Анфисе, нахлобучил на круглую голову ушанку, прежде чем оказаться за порогом, коротко пожелал: