Василий Цаголов - Набат

Прислушался Асланбек к голосу Веревкина… Сильный он человек, ни разу не застонал, к санитару не побежал. С такой раной в санбат кладут. Неделю полежал бы в тепле…

— Лучше пусть знобит, чем лежать укрытым холодной землей.

Яша запрыгал на месте.

— Как только кончится война, уеду в Одессу, прямо с поезда на пляж… Ух, прыгну в море и… не вылезу.

— Я буду служить, — сказал сержант. — А ты, Бек?

— В горы уйду! Ты знаешь, как трава пахнет?

— Нет.

— Э-э, — махнул рукой Асланбек.

— А ты видел, как весной дышит земля?

— Дышит?

— То-то и оно. Пар идет, душистый.

Между деревьями мелькнула фигура в маскхалате. Прижимая к себе приклад автомата, кто-то приближался, проваливаясь в снег.

— Взводный, — уверенно сказал Веревкин.

— Включил все моторы, — добавил Яша.

— Новость несет, — сказал Асланбек. — Поэтому спешит.

— Какую? — спросил Яша.

— Откуда я знаю.

— Фу, упарился, пока добрался. Ну и навалило. Что, братцы, очухались?

Взводный скрутил цигарку толщиной с большой палец, задымил.

Яша потер руки, а Веревкин козырнул:

— Разрешите на «козью ножку».

Лейтенант нехотя протянул ему кисет, спросил:

— Видели, на опушке открылись два немецких пулемета?

— А что? — не понял Яша.

— Наступать нам не дадут.

Лейтенант глубоко затянулся несколько раз.

— Где Петро?

— Дрыхнет весь день на пуховиках.

— Здесь я! — отозвался Петро. — Яшка — трепло.

Лейтенант махнул ему рукой: сюда.

Не поверил Асланбек своим ушам, переспросил:

— Наступать?

— Ну да. Чего ты удивился?

— Кто будет наступать?

— Ты, он, я… Мы все!

Асланбек перевел взгляд на сержанта, не шутит ли лейтенант. Немец головы не дает поднять, а он о наступлении говорит. После боя во взводе не стало четверых. Одного убило, троих ранило. Кому воевать?

— Ну, на кой хрен нам сдались эти пулеметы! — вмешался Яша, потянул носом. — Разрешите докурить?

Лейтенант словно не слышал: курил, часто затягиваясь, и Яша, скорчив обиженное лицо, отвернулся.

— Приказано пулеметы уничтожить… Добровольцы есть?

Лейтенант сделал последнюю затяжку и разжал пальцы: окурок упал на снег.

— Нет, — неожиданно жестко произнес Яша.

Лейтенант взглядом прицелился в него, и Яша ждал, что он скажет, но взводный смолчал.

— Не дури, — вмешался сержант. — Болтаешь языком.

— Под трибунал пойдете, боец Нечитайло, — наконец проговорил взводный.

Яша поднял на него глаза и, четко выговаривая слова, сказал:

— Не пугайте трибуналом, и добровольцев среди нас не выискивайте. Мы все готовы в любую минуту выполнить самое опасное задание. Вот так!

Лейтенант облегченно вздохнул, свернул новую цигарку, передал кисет Яше.

— Я думал… Вечно ты со своими штучками, Нечитайло.

— Да как можно…

— Ну, ладно. Действовать будете тихо, осторожно… В таком деле поспешность — только помеха, можно остаться там, — лейтенант мотнул головой в сторону неприятеля. — Местность открытая, все как на ладони. Так… Проверьте оружие, обмундирование, чтобы у меня ничего не бренчало, ночью на морозе все шорохи слышны за версту. Готовьтесь, скоро выходить.

Взводный прикурил от трофейной зажигалки, потянул простуженным носом, о чем-то подумал, потом посмотрел на Асланбека, позвал его.

Отошли шагов на десять, остановились.

— В разведку с боем не пойдешь, — сказал взводный.

— Как не пойду? Все пойдут… Как можно? — взволновался Асланбек. — Славка ходил…

— Эх, не понимаешь…

На что намекает лейтенант! Ну, Славика берег, это он делал правильно, а его кто приказал беречь? Нельзя в разведку… Идти в атаку можно, броситься с гранатой под танк… Стоп! Из разведки не вернулся какой-то младший лейтенант, к немцам перебежал. Трибунал приговорил его к расстрелу. Взводный сказал, что у предателя отец, оказывается, в революцию бежал с белыми офицерами в Японию. Ах вот оно что…

Глаза заволокло пеленой, и он протер их кулаком, подступился к лейтенанту.

— Понимаю: не комсомолец? Отец в тюрьме? Да? Враг я…

— Видишь ли… — запнулся лейтенант, скользнул взглядом по бойцу. — Я тебя знаю.

— У немцев останусь?

— Одним словом, в другой раз.

— Я убью себя… Сейчас, — Асланбек переложил из руки в руку автомат.

— Ты что, ошалел? Не дури. Ладно, собирайся, черт с тобой, тебе лучше делаешь…

— Не надо мне лучше, не хочу!

Повернулся лейтенант и ушел лесом.

Вернувшись к друзьям, Асланбек заметил вопрошающие взгляды, но промолчал, а они не спросили.