Василий Цаголов - Набат

— И пожелать вам скорой победы над проклятым во веки веков фашизмом!

Медленно раздвинулся тяжелый занавес. На пустой сцене одиноко стоял рояль, напоминавший черного жука.

— Поет заслуженная артистка…

Она вышла из-за кулис: высокая, полногрудая. На декольтированном черном платье искрился кулон. Глядя на нее, люди забыли о войне, и, кажется, в зале стало теплее и уютнее.

— Русская народная песня «Вот мчится тройка», — объявил ведущий и поспешил к роялю.

Неожиданно среди концерта Асланбек, вспомнив о друге, встал. На него зашикали. Не обращая внимания на возмущение, он, работая локтями, упорно пробивался вперед: «Где он бродит? От меня что-то скрывает».

На улице постоял, поежился от холода. Пожалел, что оставил, сам не зная почему, интересный концерт. И все из-за этого Яши. Никак не мог сообразить, в какой стороне его искать. Вдруг его слух уловил приглушенные голоса, присмотрелся: в углу открытой веранды стоял Яша, прислонившись плечом к стене, перед ним Галя.

— Сколько вам лет, Яша?

— А что?

— Балагур вы несчастный.

Девушка посмотрела на Яшу с укоризной.

— Вот так всю жизнь! Люди всегда думают, что мне очень весело. Галя, Галя… У Яши не лицо, а смеющаяся маска, а душа его горько плачет по Одессе. Запомните, чем сильнее Яша смешит людей, тем горше ему самому.

— Простите, Яша, если это так.

Раздался звук, похожий на сухой треск, как будто сосулька упала с высоты.

— Как вам не стыдно!

Галя оттолкнула одессита.

Асланбек готов был броситься к ней, обнять, сказать теплые, ласковые слова. Какая она молодец!

Галя повернулась, чтобы уйти.

— Постойте, — в Яшином голосе мольба.

Асланбек попытался вернуться в клуб, но его окликнули.

— Бек! Убиться, если это не князь крадется. Иди сюда!

— Душно там, вышел подышать, — попытался оправдать свое появление Асланбек.

— Чтобы я так жил, если ты не искал меня. Только сумасшедшие да князья кавказские считают на небе звезды, — проговорил Яша безразличным тоном, но Асланбек понял, что он недоволен.

— Ребята, проводите меня, замерзла, — жалобно попросила девушка и первая взяла Яшу под руку.

Издалека донесся гул. Летели самолеты. Чьи? Прожекторы лихорадочно шарили черное небо. Грохнули зенитки.

В небе вспыхнуло зарево, и где-то за поселком ухнуло, тряхнуло землю под ногами.

Стояли молча. И мороз не щипал.

— Закурить бы, — нарушил молчание Яша.

Прожекторы изрезали небо. Еще раз ухнуло, теперь уже совсем рядом. Асланбек стиснул кулаки. Было жутко оттого, что не видно самолетов.

— Ладно, мы пойдем, — проговорил Яша. — Бывай, Бек.

Возвращаться в клуб у Асланбека не было желания, и он собрался уже идти в казарму, как из мглы появилась женщина в длинном пальто, валенках, прошла близко, чуть не задела его, почему-то засмеялась.

Асланбек присмотрелся, узнал в ней официантку. Кажется, ее звать Клавой. Она подтрунивала над ним, когда он неумело чистил картошку и порезал палец. Сам не понял Асланбек, почему попытался удержать ее.

— Хочешь проводить? — она взяла его под руку.

И он безотчетно, покорно пошел…

В комнатушке было тесно. В углу стояла кровать, у окна кушетка, между ними — этажерка, над ней — репродуктор, посреди комнаты стол, а на нем зажженная керосинка, у выхода, на скамейке, возвышалось ведро.

Потоптавшись, Асланбек отступил к выходу, но хозяйка встала в дверях.

— Побудь в тепле, — голос просяще-ласковый.

— Скоро отбой, — слабо возразил он. — Нельзя.

А самому не хотелось выходить: в казарме неуютно…

— Испугался старшины.

Это был вызов, он вернулся к столу, протянул к керосинке руки. Перед глазами встала Залина, и он снова посмотрел на дверь.

— Подожди, сейчас отец со смены придет, чайку погоняем.

Загремела чашками, расставила на столе. На блюдце кусок сахара с ноготок, ломтик хлеба.

— В другой раз.

— Ну иди, служба, — усмехнулась она.

Не успел он шагнуть к выходу, как за дверью загромыхало.

— Отец, — обрадовалась Клава.

Открылась дверь, и в комнату ввалился мужчина в шубе, на двух костылях.

— Входи, входи, морозу напустил, — заторопила его дочь.

Вошел, протер глаза, огляделся, увидел Асланбека.

— А, гость, — громыхнул он костылями. — Ну, здорово! — сильно тряхнул руку Асланбека. — Будем знакомы. Андрей. Садись, в ногах правды нет.

Успел заметить Асланбек, что у него вместо правой ноги — обрубок.

— Величать тебя как?

— Асланбеком меня зовут.

— Как ты сказал? — переспросил хозяин, усаживаясь на табуретку. — Прости, браток, не по-нашему, потому не понял.