Шабданбай Абдыраманов - Белый свет

— Что же не сказал, что побывал уже у Беделбаева?

— Да я как, Жапар-ака, решил! Кашу маслом не испортишь, верно?

Жапар, захватив сивый клинышек бороды в кулак, дробно, по-стариковски рассмеялся, выжимая мелкие слезинки-бусинки из покрасневших от напряжения глаз.

— Ох-ох, — хватался он за правый бок, — ох, до колотья рассмешил. Ай да стратег, ай да Иван Васильевич!.

Кукарев же довольно широкой ладонью расправлял усы, большой, костистый, сутуловатый, казался Жапару-ака большой, печальной и доброй птицей, готовой всех прикрыть от беды своим надежным крылом.

Что ж, главное всегда доброта и человечность. Если они есть, то выигрывает, конечно, и дело, и сами люди. Так уверенно думали о жизни и Жапар-ака, и Кукарев и знали, что так же понимают жизнь и многие люди на земле.

Маматай появился на комбинате и сразу же был введен в курс всех новостей и дел. Ему было хорошо и легко среди своих ребят и девчат и шутить и говорить серьезно. Рабочий день прошел, и Маматай даже не заметил, как он промелькнул.

Тут и подошла к нему Бабюшай. Маматай даже покраснел от смущения и неожиданности. Сегодня он никак не ожидал ее увидеть, ведь ему сказали, что у Жапара-ака в гостях его старинный друг, председатель, колхоза, Герой Социалистического Труда, с кем он когда-то вместе проводил коллективизацию в селах. Так что и Жапар, и Бабюшай взяли отгулы и принимают знаменитого гостя. А тут вдруг — сама Бабюшай. Маматай так и замер на месте, восхищенно глядя на нее.

— Привет, пропащий, — засияла ровными, белыми, как молочная пена, зубами и ямочками на щеках Бабюшай. — Притих ты там, в своей командировке, и ни гугу…

— Не сердись, Букен, не хотелось надоедать своими посланиями. Думаю, раз молчишь, значит, не хочешь, чтобы писал…

— Ох и догадливый же ты, Маматай. Вот в наказание за это приходи сегодня к нам. Обязательно, понял? — И она в знак того, что не хочет слышать никаких возражений, прикрыла ему губы тонкими, чуткими пальцами, какие бывают только у музыкантов и ткачих…

Маматай даже не подозревал, что в этот вечер у Жапара-ака столкнется со многими знакомыми лицами, в том числе и с председателем колхоза Акмойнока Торобеком, потому что он-то и был тем столь знаменитым и дорогим гостем Саранчиева.

— Вах, Каип-то наш расхворался, понимаешь, — с порога объявил Торобек Суранчиеву. — Надо ехать, понимаешь, помогать надо земляку.

— Что с ним, с Каипом? — расстроенным голосом спросил Жапар-ака.

Помявшись немного и посопев от важности, Торобек сообщил:

— Доктор сказал, что с Каипом все в порядке, да мало ли что? — назидательно поднял толстый, негнущийся указательный палец председатель. — Все-таки у меня в районе авторитет, вес!.. Со мной и разговаривать будут по-другому.

— Доктор там решает, а не твой авторитет, Торобек, — оглядывая внушительную фигуру друга, сказал Жапар-ака, — а тебе пока беспокоиться не о чем. — Жапар славился своей рассудительностью и умением владеть собой в самых что ни на есть критических обстоятельствах, и вдруг он вздрогнул, потрясенный громким, безудержным хохотом Торобека, а взглянув на друга, увидел, что от смеха у того налилась кровью, побагровела и сейчас еще дюжая шея — Торобек смолоду славился богатырским сложением и неимоверной физической силой. Черные молодые глаза председателя лукаво поглядывали из-под нависших, с проседью бровей.

— А помнишь, Жапар, помнишь ту историю с кабаньей кровью, а? Ха-ха-ха!.. — едва выговорил он от смеха.

Теперь уже к громогласному, басовитому хохоту Торобека присоединился деликатный, дробный смешок Жапара-ака. Вот так с ними всегда, соберутся вместе, и начинается: «А помнишь, Жапар-ака? А помнишь, Торобек?..»

Дружба их завязалась давно. Тогда они были джигиты так джигиты! С огоньком! Гораздые и на выдумку, и на отчаянный поступок! Люди уважали их за ум и за грамотность. Считай — первая интеллигенция на всю кишлачную округу, одни — из тысячи тысяч дехкан разбирались во всех сложностях и перипетиях классовой борьбы, разгоревшейся во время коллективизации сельского хозяйства.

Было тяжелое и сложное время для молодого рабоче-крестьянского государства. Партия и правительство проделывали немыслимую до той поры по значимости и объему работу, чтобы направить сельских тружеников на новый путь социалистического хозяйствования на своей земле. Совершались повсюду громадные социальные преобразования. Чтобы помочь крестьянам быстрее наладить новую жизнь, партия послала в сельские районы страны, в народ, своих лучших сынов и дочерей, вошедших в историю как двадцатипятитысячники. Среди них был и Жапар Суранчиев.