Шабданбай Абдыраманов - Белый свет

Представить себя вновь среди «бумажек» отдела снабжения он не хотел. Там ему все окончательно опостылело. «Неужели не ясно, что никакой я не снабженец. Для этого тоже талант нужен, хватка. А у меня их нет, только живое дело гублю. Вон сколько просидел в Иваново, а чего добился? — расстраивался Маматай. — И на пятьдесят процентов не выполнил задание…» Его утешала только одна мысль, что все же не зря убил время в командировке: присмотрелся к организации производства, к технике, к людям. Конечно, все это пригодится и на их комбинате, да вот только руки у него сейчас коротки…

Так постепенно из сознания Маматая повседневные заботы вытесняли только что пережитое и передуманное, обновляя его для новой жизни, и новых дел, и, конечно, для новых переживаний, и тревог, и надежд на лучшее… А вслед за отходчивыми, добрыми мыслями и сон пришел крепкий, освежающий, молодой.

Все эти беспокойные, нуждающиеся в полной сердечной отдаче дни еще сильнее сблизили старого Жапара и Кукарева. Они, привычные друг другу люди, понимали и чувствовали все с полунамека, с полуслова. А время действительно было напряженное и ответственное. Вот и поделили друзья между собой все трудности. Жапар взял на свое попечение Колдоша. И Кукарев мог быть совершенно спокоен и уверен, что парень теперь в верных руках. А сам Иван Васильевич, по собственному выражению, решил курировать автоматическую линию в отделочном. Им оставалось только утрясти с администрацией вопрос о переводе Маматая Каипова в ткацкий цех.

Между собой Кукарев и Жапар-ака были совершенно откровенны, говорили и то, что считали не дипломатичным говорить при самом Маматае, чтобы, чего доброго, не зазнался…

— Конечно, с Маматаем мы не разобрались, Жапар-ака, — Кукарев в задумчивости тер указательным пальцем свой внушительный, орлиный нос.

— Да, Алтынбек здесь встрял не вовремя. Ты же знаешь, для него родич, земляк — первые люди! И не потому, что чтит обычай или очень заботливый, нет! Для него родич — круговая порука, я его раскусил сразу. Да, скользкий он, как налим, не ухватишь голыми руками… Саяков так и норовит себя родичами окружить, чтобы понадежней, поспокойней устроиться. А если и падать, то помягче будет… Только Алтынбек сам падать не хочет, вот и сталкивает других. Ты думаешь, почему он встал горой за Парпиева, пошел даже на риск? Почему отделался от Маматая руками директора? Смекай сам, Иван Васильевич…

— Мы тоже виноваты, дорогой, — не отступался от своего Кукарев. — Ведь до сих пор не разобрались, кто виноват в несчастном случае в цеху. Маматай ли, как начальник? Или сам рабочий, лично пренебрегший техникой безопасности? А это важно не только для отдельного случая, не только ради восстановления справедливости, сколько ради того, чтобы подобное больше не повторилось. — Кукарев даже раскраснелся, что было для него большой редкостью, так он близко к сердцу принял Маматаевы дела. — Да и приписки Каипова в нарядах учениц — не такая уж крамола! Не из комбинатского же кармана брали, а из своего собственного! Организовали своеобразную взаимовыручку. А все же остановил он текучку с кадрами в цеху. Ученицы не так уж материально выиграли от этих приписок, вернее, отписок от заработка опытных ткачих, сколько почувствовали заботу, дружеское участие. — Кукарев ораторским жестом поднял руку, забыв, что вся аудитория перед ним — Жапар-ака в единственном числе. — Разве мы открыли эту рабочую взаимовыручку? Нет и нет. Почти ежедневно в газетах читаем — то там, то здесь та или иная бригада взяла обязательство работать за погибшего товарища, а заработанные деньги передавать семье погибшего или отчислять их в Фонд мира!.. Ведь так, Жапар-ака?

Жапар согласно кивал бритой, лоснящейся от густого летнего загара головой:

— Так-так, парторг. Маматая нужно направлять, а не тормозить. Разгон не только машине нужен, но и человеку, верно говорю?

Кукарев добродушно улыбался, пряча свои небольшие синие глаза в смешливых морщинках, сутулился и кашлял, усиленно налегая ладонью на рукоять своей трости.

Старые друзья не только тешили себя такими проникновенными разговорами. Они действовали. Первым на Беделбаева «вышел» парторг. Обычно он появлялся в кабинете директора без вызова и без предварительного уведомления по селектору, не обращая внимания на требовательные призывы вернуться властной директорской секретарши. Находясь в приподнятом настроении, Кукарев, сияющий и энергичный, широко размахивал свободной рукой. Если же у парторга что-то не ладилось, слышался его низкий, громогласный бас. Кукарев возмущенно рокотал, и глаза его при этом студили стальным отливом, заставляли нервничать, суетиться виновника его гнева. Конечно, умел быть Иван Васильевич и сдержанным, и суровым, но это исключительно с подчиненными, допустившими умышленно ту или иную оплошность.