Владимир Лидин - Отражения звезд

Вот едет он в поезде московского метро, мечтательный старик, как назвал его один из молодых инженеров-дорожников, назвал душевно, несомненно радуясь, что существуют такие мечтательные старики, но Андрей Ксенофонтович не обиделся: до старости, хотя уже и пятьдесят позади, нужно все же пошагать еще, сказал лишь:

— Отчего же не помечтать? Мечта всегда с кислородом.

Потом он снял этого инженера возле щита, на котором большими буквами было написано название будущей станции «Урочище», и фотография появилась в местной газете с поэтической подписью: «Здесь будет город заложен».

Вот так-то, Андрей Ксенофонтович, свежее и кислороднее начала начал ничего не бывает, а ты все-таки пощелкал затворами твоих фотоаппаратов: может быть, со временем создадут и музей истории этих начал, тогда пригодятся твои снимки, станешь своего рода летописцем. А пока едет он к дочери, которую столь давно не видел, два года назад собирался в Москву, да так и прособирался.

«В этом году не сложилось, Оленька, — написал он тогда. — Я теперь штатный фотокорреспондент большой сибирской газеты, кругом строительство, самая горячая, в том числе и для меня, пора».

И он приложил к письму фотографию первого поезда на новом участке пути, снимал в зимнюю стужу, паровоз был украшен ветками хвои, а у собравшихся на торжество виден был крутой дымок пара изо рта... но когда венчается труд, не застудишься даже в лютый мороз.

На станции «Библиотека имени Ленина» он пересел на другой поезд, вскоре была и «Студенческая», а далее на проспекте Кутузова он нашел номер нужного ему дома, нашел и нужный ему третий корпус, нашел и нужную ему восемьдесят шестую квартиру. Он поправил на себе свой шлычок, поправил и ремни висевших через плечо фотоаппаратов и позвонил.

Дверь открыл плотный, невысокий человек, с аккуратно подстриженными усиками на полном лице, в очках: видимо, муж дочери, его зять, Игорь Константинович Желтинский. Он несколько подозрительно посмотрел на него: вероятно, шлычок и особенно обтянувшие ноги джинсы не внушали ему доверия.

— Вы, наверно, муж Оленьки? — спросил Андрей Ксенофонтович. — Приходится нам с опозданием познакомиться. Я Андрей Ксенофонтович Ртищев, отец Оленьки.

Игорь Константинович помедлил.

— Весьма приятно... заходите, пожалуйста. К сожалению, Ольги нет дома, пошла в магазин, сегодня суббота, всюду очереди.

Он явно был озадачен его неожиданным появлением.

Андрей Ксенофонтович снял с себя пальто, повесил на вешалку, подумав — пригнулся расшнуровать башмаки, чтобы не наследить на натертом полу, и в носках прошел в комнату.

Игорь Константинович искоса взглянул на его ноги в носках и то ли одобрил аккуратность, то ли отнес ее к провинциальному непониманию столичных правил.

— Надолго ли в наши края? — осведомился он.

Однако Андрей Ксенофонтович ощутил некоторое его беспокойство: уж не прибыл ли отец напостоянно в поисках родственного тепла?

— Надолго не получится — работа. Оленька насчет вас мне писала, Игорь Константинович, и что вы ученый — писала.

А дальше Андрей Ксенофонтович не знал, что сказать, какие-то чугунные ворота сразу возникли между ними.

— Вы, сколько я знаю, работаете фотографом? — спросил Игорь Константинович,

— Фотокорреспондентом, — поправил Андрей Ксенофонтович.

— И как — нравится вам ваша работа?

— Зачем же иначе я стал бы заниматься ею? Однако работа — это дело второе. Для меня главное — судьба моей дочери. Она сирота, росла без матери, ее счастье мне дорого.

— Таисия Михайловна в основном неплохо воспитала Ольгу, — сказал Игорь Константинович. — Есть, конечно, кое-какие недостатки характера... я все-таки постарше и лучше разбираюсь во многом.

Он был весь какой-то плотный, Игорь Константинович Желтинский, без единой щелочки, ниоткуда не дуло, и Андрей Ксенофонтович подумал вдруг — зато в его жизни дует из всех щелей... однако слава богу, что не весь ветер ушел для тебя.

— Я рассчитываю на вас в отношении Ольги, Игорь Константинович, — сказал он совсем ни к чему.

Тот слегка поклонился, и они посидели еще, разделенные чугунными воротами, а Андрею Ксенофонтовичу казалось — муж дочери думает о том, что недотянула Ольга с отцом...

— Как в Сибири... наверно, уже холодно? — спросил Игорь Константинович.

— Да, похолодало... я уезжал — шел снег.

— Вообще климат изменился... остывает, наверно, наша планета.

И они посидели еще, а говорить больше было не о чем.