Владимир Федосеенко - Дубовая Гряда

— А где Лида?

— Еще спит.

— Ну и соня! — засмеялся парень и направился в соседнюю комнату. Лида действительно спала. Василь постоял, не решаясь подойти к кровати, наконец сделал несколько шагов и громко стукнул каблуками. Лида подняла голову с подушки, удивленно взглянула на него.

— Что, испугалась? — улыбнулся Василь.

— Нет,— девушка прикрыла глаза рукой.— Стран­ный сон видела.

— Странный?

— Да... Будто прибегает на пригуменье, к дубам, какой-то огромный человек, в одной сорочке, босиком, похожий на дикаря, и давай муравейник возле пня топ­тать, во все стороны разбрасывать. Мы с мамой стоим возле гумна и смотрим на него. А потом как напали му­равьи на дикаря, так он и по лицу себя бил, и по шее, и колени тер. Не выдержав, завыл, как зверь, и покатил­ся в болото. И зачем он полез на этот муравейник? — улыбнулась Лида.

— Действительно, сон интересный и странный. Но ты, небось, выдумала его. Знаю твои способности.

— Не веришь — не надо. А ты почему так рано?

— Бессонница одолела. Лезут разные мысли в голо­ву. Решил, не откладывая, ехать в Жлобин. Встречусь с кем-нибудь из комендатуры, там есть знакомые. А завт­ра официально зайду. Скажу, что арестовали мою тет­ку, так будет вернее... Видишь, что я для тебя делаю. Ни для кого не стал бы так стараться.

Он хотел нагнуться к Лиде, поцеловать, но удержал­ся: пожалуй, рановато. Вместо этого сунул руку в кар­ман за папиросой и с напускной озабоченностью пробор­мотал:

— Никак часами не обзаведусь, не знаю, сколько сейчас времени.

— А я тебе подарок сделаю! — воскликнула Лида, вспомнив, что видела часы на руке у Сергеева.— Пода­рю... папины...

— Разве у твоего отца были часы? — рассмеялся Василь.— Не выдумывай. Я же знаю, что всех вас по ут­рам будили петухи.

— А вот и были! Только папа не носил их!

— Ну, если так, то... никому об этом не рассказывай. А то больше не увидишь. Я, конечно, не позволяю, но мои хлопцы достают их черт знает где, а жалоб ни от кого не поступает.

— У меня не найдут,— едва заметно усмехнулась Лида.

— Ладно, пора мне. Пойду.

И, взяв винтовку, Василь вышел из избы.

3

Утро выдалось ядреное. Крупная роса клонила к земле колосья ржи на безлюдных полях. Желтый мок­рый песок вдоль траншей лежал пухлыми рубцами. «Родная земля»,— подумал Володя. Сразу стало легче, отступила усталость, утихла боль в ноге. Хотя с того времени, как он вырвался на свободу, пошли уже чет­вертые сутки, большой радости он пока не чувствовал. Тишина, царившая вокруг, настораживала и пугала. Беспокоила и мысль о том, живы ли мать с детьми и де­душка. «Немцы знают, из какой я деревни, и, может быть, уже приезжали...»

Юноша решил пойти на Сажень — так называли не­большой пригорок на обочине дороги из-за черной, по­хожей на печную сажу земли, покрывавшей его. Расска­зывали, что когда-то там жгли уголь для кузницы. Маль­чишки очень любили это место. Особенно хорошо тут было ранней весной. На дороге еще лежит снег, на полях лишь кое-где проталины, а ребята соберутся на околице деревни, сбросят валенки, сапоги да и махнут напере­гонки. Снег обжигает босые ноги, но мальчишки знают, что через километр их согреет Сажень. Соберутся на пригорке и давай прыгать, как болотные кулики на то­ковище. Погреют ноги на теплом песке и назад в дерев­ню. Так они встречали весну. Правда, в последние годы Володя уже не бегал — вырос.

С пригорка была видна вся деревня. Вспомнилось, какою она была не так давно, до войны. С обеих сторон зеленели сады. Возле каждой избы — цветник. Через деревню протекала небольшая речушка, и там каждый день крякали утки, гоготали гуси. Иногда аист слетал со своего гнезда и важно расхаживал по берегу, Гнездо его находилось недалеко от мельницы на красном дубе. Красным односельчане называли дуб за то, что сухие листья держались на нем и зимой. За мельницей начи­налось болото, отделенное от садов большой грядой ду­бов. Ровные, высокие, дубы стояли молчаливо в ясные дни, а когда наползали тучи и поднимался сильный ве­тер, они тихо стонали, но защищали сады от бури.

Очнувшись от воспоминаний, Володя глянул в сто­рону деревни. И тут же увидел, что красного дуба нет.

А ведь сразу за ним их изба. Цела ли? Как будто цела, серый дымок вьется из печной трубы... Хорошо бы у кого-нибудь узнать, есть ли в деревне немцы. А вон, кста­ти, и человек вышел на дорогу, прямо сюда направля­ется. Кто бы это мог быть? И почему поет-заливается на всю округу?

Володя отполз подальше в овес — осторожность не помешает.