Юлиу Эдлис: Опровержение

Вышла за проходную, иду двором, потом через улицу перехожу — у автобусной остановки ночная смена «двойки» в центр дожидается, — вхожу в наш Дом культуры, новенький, только в прошлом году в строй вошел, вполне модерновый — стекло и бетон. В нижнем фойе ансамбль народных инструментов «Светит месяц» на балалайках разучивает, в верхнем — джаз-оркестр зарубежные мелодии репетирует.

Тихонечко открыла дверь в зрительный зал, там темнотища, на ближнее откидное место осторожненько, чтоб пружина не скрипнула, присела, а на сцене — свету полно и такая цветная веселая карусель происходит, что прямо глазам больно: синее, желтое, красное, зеленое, золотое, и все яркое, все шелковое, все блестит и переливается — это они «Русскую сюиту» в который раз до полного совершенства доводят. А впереди всех, в самой середине — я даже испугалась, как бы она со сцены в оркестр не свалилась! — впереди всех и всех красивее, наряднее и талантливее — наша Алька солирует, и глаз от нее оторвать просто никаких сил нету.

Я смотрю, восхищаюсь, потому что мне-то никогда в жизни так не танцевать, и мечтать не приходится. Талант или, строго говоря, божий дар. Это я об Альке, само собою.

И то ли от недосыпу после ночной смены, то ли от музыки, которая всегда на меня сильное впечатление производит, но я опять — я уже упоминала про недостаток свой, ну, строго говоря, странность: сны наяву смотреть, — опять я как бы заснула, и почему-то на этот раз мне рощу березовую показывают, белые тонкие стволы кружатся вокруг меня под музыку, а я танцую легко и свободно, и рядом — мой партнер, и я к нему приближаюсь, и тут я его лицо наконец разглядела — Гошка это, Гошка, надо же, даже в сны мои мешается!.. — и будто то ли он, то ли кто другой из-за березовых стволов меня зовет:

— Семен!.. А Семен!..

И я вернулась в окружающую действительность, потому что это Алька меня со сцены, оказывается, позвала.

— Семен! — кричит она мне зашедшимся от танца голосом. — У нас антракт, ты за кулисы пройди, вон по той лесенке!..

За кулисами у них комнатка такая тесная, где они переодеваются, и в ней полно наших девочек, сидят перед зеркалами и грим подправляют, и сразу видно, что Алька здесь главная, а над их головами — над Алининой в данный момент — Серафима Ивановна, парикмахерша, мастер, между прочим, первого разряда, колдует с щипцами и гребенкой в руках.

— Семен, — говорит мне Алька в зеркало, — не в службу, отнеси мой заказ в общежитие, в холодильник, а то продукты скоропортящиеся. Мне тут еще час, не меньше — генералка же…

— Час!.. — говорит с возмущением басом Серафима Ивановна. — Я же тебе к концерту голову делаю! Художественная укладка.

Я на четвертом этаже с девчонками живу, в четырехкоечной комнате, Алька на втором, вдвоем с Валей Цветковой, секретаршей директорской. Личности заметные на комбинате, не придерешься, вот им комнату на двоих и дали.

— Ладно, — говорю я Альке насчет ее просьбы, а сама разглядываю ее в зеркале, до чего она красивая и гармоничная, даже со взбитыми дыбом волосами. А на себя стараюсь не смотреть для сравнения. Безнадежное дело. Но обидно все же.

— Тебе, Алька, что… — говорит вдруг с доброжелательной завистью Рита Лифанова из красильного, — с твоей-то внешностью…

— При чем тут внешность?! — отрезала Серафима Ивановна, большая Алинина поклонница. — Тут талант!..

— Талант талантом, — усомнилась довольно-таки хорошенькая, хотя ей, строго говоря, до Альки, как от земли до неба, Надя Поспелова из центральной лаборатории. — Талант талантом, но без внешности тоже успех не светит.

— Успех? — с язвительностью переспросила Серафима. — На сцене или в жизни?

— Сцена что… — опять затосковала с кокетством Рита Лифанова. — Вот я у парней, как ни смешно, ни грамма успеха не имею…

— А зачем тебе?! — вдруг с какой-то неожиданной твердостью сказала Алька. — Зачем?

— Ну, знаешь… — удивилась Надя.

— Кому что! — вступилась за Альку Серафима басом. Она утверждает, что у нее такой голос от курения застарелого, а я убеждена, что просто от врожденного характера.

— Любовь все-таки… — вздохнула Маргарита.

— Очень нужно! — решительным голосом отрезала Алька.

— Скажешь ты, честное слово!.. — не согласилась Рита.

— Про других не знаю, — небрежненько бросила через плечо Алька, — а мне и так времени ни на что не хватает. Работа, самодеятельность…

— Ну, не скажи… — тут даже Серафима не согласилась.

— Без внешности, предположим, еще можно существовать, но уж без своего стиля… — переменила Алька пластинку.