Алексей Кулаковский - Тропы хоженые и нехоженые. Растет мята под окном

Сегодня девушка осталась после всех, чтоб проглядеть свежую почту, принесенную почти в самом конце дня. Аккуратно ножницами разрезала конверты, не спеша читала письма, жалобы, ответы на кроссворды. Если что было интересное, то вчитывалась, забывала обо всем, а в промежутках давала волю мыслям и приятным надеждам.

…«Сегодня обещал приехать из командировки Леонид», — так иной раз мысленно называла его она. Порой обращалась и на «ты», хотя тоже еще только мысленно. И уже не чувствовала от этого неловкости, мучившей ее ранее.

«Когда приедет, то, наверно, зайдет вечером, будет сидеть в моей комнатушке при свечке: еще и теперь в Голубовке нет электропроводки. Наверное, спросит о новой работе и утешится, если скажу, что очень довольна и чувствую, что справлюсь с этой работой. Будет снова просить переехать… Да где там переехать!.. Просто взять да перейти к нему… «Там светло… Там тепло… Там мать будет ухаживать…» — его добрые слова. Да разве в этом дело? Он же знает, что не в этом, но не решается сказать… Сама ему сегодня, вероятно, скажу, что не арабинский свет да тепло мне нужны, а он сам… К нему стремлюсь сердцем, а с ним мне будет и светло, и тепло. Потому не квартиранткой пойду туда. Нет…»

…Взяла следующий конвертик, небольшой, синий. Разрезала и вынула сложенное вчетверо письмо. Начала вглядываться в текст, потом внимательно читать, разбирать каждое слово. Так она читала до сих пор каждое письмо.

«То, что у нас тут немало бывших полицаев, — писалось мелким убористым почерком, — меня не удивляет. Некоторые из них работают на стройке, некоторые на шахтах. Некоторые ездят на собственных машинах, некоторые ходят пешком. Знаю, что не каждый из них был виноват. А кто был, тот отсидел. Однако когда встречаешь человека, которого сама видела в полицейской форме, и если этот человек на руководящей должности…»

Посмотрев немного ниже, Ева увидела фамилию Леонида Александровича и тревожно вздрогнула. Нельзя сказать, чтоб это сообщение было вовсе неожиданным: Высоцкий говорил ей обо всем, и вряд ли есть у него даже самый маленький штришок в биографии, о котором бы она не знала. Но кольнуло в сердце предчувствие, что снова начнутся у него неприятности и огорчения. Многие тут его не знают, найдутся такие, что и недолюбливают или завидуют. И пойдет письмо по рукам, по заседаниям, поплывут слухи и сплетни, и ни в чем не виновный человек будет выбит из колеи.

Листок трепетал пока что еще только в ее руках, а представлялось, что его уже «изучает» Запрягаев. Что отражается на его лице? Как блестят и каждую минуту меняются его глаза?..

Утром письмо будет читать Пласкович. Если б не ушел пораньше домой, то прочитал бы сегодня. Неплохой человек этот Пласкович, рассудительный, но кто его знает, как отнесется к такому письму. Может, даст распоряжение подготовить к печати?..

Девушка перевернула листок, посмотрела на конец текста: подписи не было. Немного легче стало на душе: анонимок редактор не признает, так как есть указание их не опубликовывать.

«А что, если не показать это письмо редактору?.. И никому не показывать. Безымянное оно и не совсем логичное… Какая польза от того, что оно пойдет по рукам?..»

Эта мысль и привлекала и пугала. Скроешь письмо — совесть замучит; дашь ему ход — тревога за Леонида свет закроет, и работа в редакции превратится в му́ку.

Чуть ли не до темноты Ева оставалась в редакции. Разобрала и перечитала все письма, сложила их одно к одному и заперла в свой ящик. А неожиданную анонимку держала перед глазами. Руки не поднимались положить ее в тот же ящик…

На самом краю стола — ее маленькая сумочка, скорее кошелек. Она такая же синяя, как и конверт, и по величине будто специально для этого конверта. Глаза уже который раз останавливались на ней.

Наконец пришло окончательное решение: посоветоваться с Леонидом, выслушать его соображения. Если не придет он сегодня вечером, то пойти самой в Арабинку… Не будет там — искать, искать всюду!.. Если еще не приехал, то, может, даже послать телеграмму, чтоб возвращался скорее, как можно скорее…

Она почувствовала, что, пожалуй, еще никогда так не стремилась к нему, еще никогда не представляла его таким близким, своим, нужным и желанным.

Совсем случайно они встретились возле знакомого мостика. Высоцкий побывал уже у Евы на квартире и, узнав, что девушка еще на работе, направился на автобусную остановку, чтоб ехать в редакцию.

Ева узнала его издали, хотя уже было и темновато, стремительно подбежала, обхватила за шею: