Алексей Кулаковский - Тропы хоженые и нехоженые. Растет мята под окном

Высоцкий немного увеличил скорость, но Ева дотронулась до его руки:

— Езжайте, как ехали, я хочу на все тут посмотреть.

И они поехали тихо. Ева с таким любованием рассматривала стройный молодой сосняк у дороги, прямые пешеходные тропки около сосняка, что Леонид даже насторожился. Похоже было на то, что девушка вдруг откроет дверцу и выскочит из машины, чтоб пробежаться по чудесной тропинке, потрогать свежие, еще мягкие иглы и смолистые, покрытые желтой пыльцой побеги. Действительно, вряд ли можно представить себе что-либо более приятное, как сорвать молодой сосновый побег, растереть его в пальцах и понюхать. Весну ощутишь душой…

— Вы тут когда-то коней пасли, — напомнила девушка. — В войну — партизанили, потом исходили все вокруг, гуляли. Вам тут, наверное, каждый уголок знаком.

— Погулять-то как раз и не пришлось, — откровенно признался Леонид Александрович. — А партизаны были в основном не тут: за рекой у нас большой лес… И там, дальше, на Полесье. Сюда, в эти места, мы временами заходили, когда надо было нападать на вражеские гарнизоны.

— Я немного знаю о вас, — сообщила Ева. — Старик Перепечка рассказывал.

— О чем знаете — хорошо, а чего не знаете — сам расскажу.

— И я вам все расскажу, — пообещала девушка. — Если только захотите слушать, если это вам интересно. Хотя какая у меня еще биография?..

Проехали с километр, и лес кончился. Перед глазами сначала, как в сказке, раскинулся огромный зеленый ковер, а потом вдруг неожиданно для Евы блеснула речка, тихая, спокойная, со свежезелеными и местами совсем покатыми берегами.

— Какая прелесть! — вскрикнула девушка и тут же увидела такое зрелище, которое, может, не стоило и замечать. По самому ровному и чистому плёсу шофер гонял взад-вперед самосвал и таким способом обмывал колеса и дно кузова.

— Ну это уж черт знает что! — возмущенно произнес Леонид Александрович и остановил машину. — Вы тут одну минутку подождите, а я пойду поговорю…

Потом они поехали по самому берегу речки. В одном месте еще не пересохла канава, и пришлось побуксовать. В кабине запахло перегорелым маслом, но Ева не почувствовала от этого ни удушливости, ни шума в голове. Когда вернулись снова в лес, Высоцкий возил ее почти по всем памятным местам. Перед вечером остановились в Белом болоте.

— Это место больше всего напоминает мне о прошлом, — сказал он, вылезая из кабины. Зашел с правой стороны и открыл дверцу Еве. Девушка спустила ноги, слегка оголив круглые коленки, потом ступила на траву и вдруг покачнулась. Леонид испуганно протянул к ней руки: — Что с вами, отекли ноги?

— Нет… — она ухватилась одной рукой за дверцу, а другую протянула Высоцкому. — Никогда такого не было, я же часто ездила в машинах.

— Это, должно быть, от газа, — озабоченно заметил Леонид Александрович. — Буксовали, а мотор уже не новый. Я вам коврик расстелю, полежите на свежем воздухе.

— Нет, давайте лучше посмотрим на ваше Белое болото. Действительно красота какая!..

Легким толчком она закрыла дверцу. Обвела рукой большой луг, окаймленный густым сосняком. Только на самой середине его было немного воды, и там уже показывались зеленые стрелки аира. А все остальное было уже почти сухое. На лугу росла такая густая трава, что через неделю можно было б косить. И скосят, конечно, найдутся такие, что облюбуют это место. А если не скосят, то сколько всякой прелести тут вырастет! Белое болото превратится в огромный букет самых разнообразных цветов. Пчелы со всего свету слетятся сюда.

Несколько шагов Ева прошла, слегка опираясь на локоть Высоцкого, а когда увидела перед собой голубой колокольчик, побежала к нему. Сорвала цветок с длинным стебельком, нашла еще метлячок, приложила их к веточке мяты, и получился букетик. Понюхала и засмеялась.

— Вам немного лучше? — спросил Леонид Александрович.

— Все прошло, — не останавливаясь, ответила девушка, словно имелось в виду что-то совсем незначительное. — Кончилось!

Она шла то немного впереди, то рядом с Высоцким и на каждом шагу находила неожиданные для нее красоты, восторгалась ими как ребенок.

— Я так люблю все это! — призналась она. — Может, потому, что мало знакома с нашей природой. Маленькой жила в Слуцке — моя мама работала тогда зубным врачом. Там только в парк изредка бегала да на кладбище, оно было вблизи нашего дома. Потом отец бросил нас и сошелся с другой женщиной. Мама не могла этого пережить, как-то взяла меня за руку и повела на вокзал. Все вещи были уже там. Ехали мы двое суток, а мать все не говорила, куда и зачем едем. Видно, и сама не знала и не рассчитывала на хорошее, потому что всю дорогу плакала…