Сергей Юрьенен: Линтенька

Макса? Самого умного из людей, встреченных ей в жизни? Новая Россия тупо повторяет за американцами шутку, которую в Америке Полина, кстати, никогда не слышала: “Если ты такой умный, почему ты такой бедный?” Но и это не про Макса. Рублевым миллионером стал еще в Москве их юности, а к началу 90-х, когда, ему благодаря, американские “халдеи” отгрохали себе дворцы в Нью-Джерси, был уже международно-признанным виртуозом по части многоходовых комбинаций. Так что сейчас она говорит с Брамом из полуторамиллионой “проперти”, которую Макс завершает по индивидуальному проекту, и не в кредит, а за наличный расчет “зеленью”, которая нарастает, как на дрожжах, повсюду, благодаря придуманным им “схемам”: от Ташкента до Праги, от Москвы до Америки. Даже то, что внезапно его “ушли”, не меняет в этом ничего. Макс убедит Москву его вернуть. Нет никаких причин считать, что будущее будет отличаться от настоящего, сияющего, как это небо в стеклянном потолке.

– Хрустальной чистоты твой смех. Всегда ценил, Летицкая. Только сейчас, боюсь, нам не до смеха…

– Почему?

– В последнее время ничего не замечала?

Чего? Улик? Свидетельств об изменах? Брам, не смеши людей, тем более перечитавших недавно с монитора “Анну Каренину”. Никакие экстрамаритальные связи там, в зоне дикого капитализма, не могут разрушить человека, завершающего дом в последнем оплоте семейных ценностей, который есть Америка.

– Нет, я не про блядей, – ответил на эти мысли Брам. – Просто крыша там отъехала.

– У Макса?

– Слушай, человек пытался убедить меня, что скоро все накроется. Как Союз наш нерушимый.

– Америка?

– Весь мир. А именно в двенадцатом году.

– У него проблемы на работе.

– Ты эвфемизмами со мной не объясняйся. Все знаю. Вышибли пинком под зад. Сэ ля ви, и ничего постыдного тут нет. После холодной войны в Вашингтоне антисоветчиков косяками выгоняли. Так и Москва взялась сейчас за перестроечных. Макс принял это персонально, как чей-то умысел, когда ежу понятно, что он стал жертвой конфликта бизнес-групп, за которым большая политика и новый курс. Но ты за него не беспокойся. В Москве я свел его с людьми. Мусорный бизнес на подъеме, авось перекантуется. До того, как всё накроется. За исключением – ты слушаешь? – Алтая. Где твой супруг намерен строить бункер.

– Где, на Алтае?

– Горном. В горах, понимаешь ли, его спасение.

– А мы с Никитой?

– О чем и говорю. Переживет ли он двенадцатый свой год, не знаю, но вам с пацаном спасаться надо здесь и сейчас. Безотлагательно, Летицкая.

– Нам? От кого?

– Смотрела Shining? А посмотри при случае. Неплохой был ужастик в мое время. Про беззаветную любовь к писателю-супругу, который спятил и взялся за топор. Не будь прокрастинаторшей. Макс верит в то, что говорит.

– Но это же абсурд?

– Для нас с тобой. А бородатый мужик слезами обливался, как младенец. Всю Атлантику проплакал мне в жилетку. Говорю тебе, Летицкая. Крышу капитально там снесло. Не хочу сказать, что навсегда, но эта его слезливость… Не синдром ли?

– Какой?

– Измененной реактивности, как помнится. Одна из моих жен, которая проститутка, глотала всякую дрянь. Он у тебя, случайно, не подсел на что-нибудь подобное?

– Нет, конечно! – Даже возмутилась. – Брам, ты что?

Ну, если нет, тогда не все потеряно. Короче, думай о себе. Не просто думай: делай что-нибудь на случай худшего сценария. Может случиться, что тебе, не приведи Господь, придется зарабатывать на жизнь. Взгляни на себя с этой точки зрения. Насколько marketable. Рыночноспособна. Что ебаному рынку сможешь предложить. Думай, Летицкая, об этом. А там, когда вернется, веру укрепляй.

– Во что?

– А в перспективный бизнес. Нью-Джерси ведь недаром называют “свалкой возможностей”. Уверяю, он тут себя найдет. В материальном плане ничего не потеряет, а рискнет запачкать руки, так еще и выиграет. Главное, чтоб из Америки он больше ни ногой. Веришь в конец света? Так жди конца в Америке.

Брам все тогда придумал. Схему спасения.

А после рухнул с дуба.

*

С того разговора будто русло сузилось. Полину подхватило и несло. В каком направлении? Куда?

Доносился тревожный гул, но перед ней пока все было гладко, край, за которым грохотала бездна, не просматривался. Катастрофа? Низвержение в Мальстрем? Макс отнюдь не был стрекозой из басни Крылова, разумеется, думал и про “черный день”, и подстилал соломку. Точно Полина не знала, какую, но имеют же место “авуары” – само слово навевало безмятежность, как под опахалами. Не говоря про “плейсы”, как небрежно выражался. Риэлти стейт, непринужденно возникавшая, помимо Москвы, и в Риге, и в Праге, и в Будапеште – не говоря про Карибский регион…