Сергей ЮРЬЕНЕН: Пани П***

В случае М*** им виделась метафора агонии советского режима. Не только на уровне отдельно взятой личности, какой бы интерес не представляла ее бесконечная дихотомия, обретающая цельность только в момент убийства. Дело М*** вскрыло целое созвездие преступников в мундирах, которые осудили 14 невиновных, причем, один из них был расстрелян. Разбирательство привело к тому, что 200 работников советского правосудия понесли наказание – главным образом, впрочем, по партийной линии.

Возможность сделать деньги на мировом бестселлере была очевидна.

Располагая известными и, так сказать, "поверхбарьерными" возможностями, аналитики попытались через посредников в стране подобраться к следственным материалам. И обнаружили, что "Витебское дело" остается за семью замками.

Top secret!****

Проект их лопнул.

Надо сказать, они не очень сокрушались. До этого успели добросовестно просеять открытые источники, в результате чего стали будить криками своих западных супруг.

Одна из них потом ушла.

Другой соавтор до сих пор на терапии.

Вину он не признал. Последнее слово произнес равнодушно, но предельно честно:

"Я бы все равно это делал".

Апелляцию подавала мать. Она же принесла ему в тюрьму балладу, которую посвятил ее сыну, правда, ограничившись инициалами имени, отчества и фамилии, известный московский поэт:

Завгар, ты – дружинник и член партбюро,

лицо твое в прессе почет обрело.

Выходишь ты полночь, в кармане сжав гирю, -

"Опять изнасилованную убили!"

С какой гирей?

С какой на хер гирей выходил я по ночам?

Кто такой Варавва, с которым сравнивал его Вознесенский, М*** не знал, но ему пришелся по душе намек, когда объяснили, что разбойника, осужденного вместе с Христом, помиловали по случаю Пасхи, а также польстили строки о присутствии дьявола в наших шагах.

*

Но дьявол ли?

Даже не шестипалый доктор Лектер, любитель выпить кьянти под сладкое мясо зобной железы с бобами фава.

Но если и так, во всем этом деле есть нечто жалкое, нечто предельно убогое, нечто от "баньки с пауками", где Достоевский разместил наш ад. Перловку приносил с "охоты". Или пшенку?

Бедным, конечно, по тем стандартам, не назвать, особенно под конец, когда и дом, и машина, и работа с неограниченными возможностями связей и "левых" заработков. Но вот жертвы – они так и оставались, как в начале эпопеи советского "первосерийника": такими же юными, еле сводящими концы с концами, социально абсолютно беззащитными. Так что в пользу обладателя "запорожца" – в том контексте равнозначного "феррари" – если что и можно показать, то лишь сознательную волю быть остановленным. Прекращенным. Ибо сколько ни говори себе: "А Сталин? А Гитлер?", отдаешь же отчет, что заврался и зарвался. Это они, вершинные антигерои ХХ столетия, могли счет вести на миллионы, – но, правда, что и не своими собственными руками, с которых кровь капала разве что только на карикатурах в "Крокодиле" и "Фёлькишер Беобахтер".

На счету Генри Ли Лукаса (Henry Lee Lucas, арестован в 1983), больше 150 жертв.

М*** исчерпался, еле дотянув до полуста. Спекся. Уперся в предел. Дело не в том, что охватило раскаяние. Не убивая, жить он не мог.

Разрядилась батарея ненависти…

*

Толстые стены тюрьмы, в которую превращен был монастырь, не спасли его от радиации, когда лопнул Чернобыль, где, как он слышал, делали начинки для атомных бомб. После этой катастрофы он утратил интерес к исходу дела. На своего постоянного визави, следователя по особо важным, на охрану, вообще на всех, кого удавалось видеть, стал смотреть с иронической отрешенностью: кольки той жизни вам осталось, облученные?

Тем охотней давал показания. На их основе доморощенные специалисты стали называть его "энергетическим вампиром", которому жизненно нужна энергия от деструкции женского тела…

Когда я оставался наедине, на меня накатывало особое состояние. Мне нужна была женщина, чтобы прикоснуться к ее телу, попытаться совершить с ней половой акт. Если же я контактировал с женщиной, мной овладевало умопомрачение, я давил ее и убивал. В этот момент у меня было такое состояние, словно вокруг все в тумане… Главное, было задушить женщину, а не совершить с ней половой акт. В момент удушения я испытывал самое большое удовлетворение. Оно проходило, когда женщина была мертва… Когда душил, то через свои руки от женщин силу почерпывал. Был сам себе врач. После убийства становилось легче. Особое удовольствие получал, когда жертва трепещется. Оно усиливалось, если женщина сопротивлялась, царапалась, боролась.