Лев Давыдычев - Трудная любовь

Валентин включил радиоприемник.

— Молчит, — зло сказал Василий, — лампа перегорела.

— Купи новую.

— Попробуй у нас! Иди купи, а я посмотрю.

В углу лежал большой сверток ковровой дорожки.

— А это зачем? — невольно удивился Валентин.

— Да так, под пьяную руку купил, — ответил Василий, сидевший на смятой кровати.

«Спать не ложился, — отметил Валентин, — значит, волнуется». Он снял пальто, бросил на стул, так как вешалки в комнате не оказалось. Ему пришла в голову остроумная мысль. Он выкатил сверток на середину комнаты, смерил глазами площадь пола и предложил:

— Давай сделаем тебе ковер. Ножницы есть? Василий долго отказывался, но в конце концов согласился, пробормотав:

— Прилипчивый же ты.

Они разрезали дорожку на три части; она закрыла весь пол. Комната стала уютной. Василий недоуменно огляделся, прошелся по ковру, сел на кровать.

И тут Валентин совершил ошибку, исправить которую удалось не сразу. Решив, что он легко расшевелил Василия, что можно теперь обойтись без психологии, он сказал:

— Расскажи-ка, Вася, о себе. Все по порядку, с самого начала.

Будто кто-то ударил Василия по голове. Он пригнулся, и снова глаза его стали смотреть не на собеседника, а вбок, через плечо. Он огрызнулся:

— Чего рассказывать? Пью, и вся недолга. Не я один. Чего ко мне привязались? Затаскали по собраниям. Чего еще надо?

— Злиться не надо.

— А я не злюсь. Надоело все.

— Что надоело?

— Вся эта петрушка. Один я, что ли, пью? Насели на одного Кошелева. Раньше хвалили, аж стыдно было, а теперь лаются. Хватит! — Василий ударил по колену. — Мотай отсюда! — и добавил несколько сочных ругательств.

— Вы, оказывается, слабонервный, — после молчания произнес Валентин. — Я, пожалуй, пойду, а то вы еще кулаками махать начнете… Но вы учтите: я от вас не отстану, пока не узнаю, что с вами стряслось.

Ночь Валентин провел в лаве, из шахты поднялся усталый и злой — ничего интересного найти не удалось. Меньше всего он злился на Василия. Его было жаль. Валентин понимал, как это тяжело — жить одному в пустой комнате; ни родителей, ни жены…

Было воскресенье. Валентин решил, прежде чем лечь спать, основательно закусить, так как двое суток ничего не ел, кроме бутербродов.

Столовая напоминала ресторанчик дурного пошиба, хотя размещалась в добротном каменном здании, неплохо отделанном. Большой, светлый, со множеством окон зал был наполнен дымом, руганью, хохотом.

Валентин постучал в дверь с табличкой «Директор».

— Не могу запретить, указаний нет, — объяснил директор, толстяк с добродушным мясистым лицом и вороватыми глазками. — За порядком мы следим, дежурный милиционер имеется, можете проверить. Вообще, должен поставить вас в известность, что шахтерам нельзя не пить. Так называемая рудничная пыль оседает на легких, и необходимо выпить, иначе перебои в сердечной деятельности, отсутствие аппетита, упадок сил.

— А водка что, из горла в легкие идет, смывает рудничную пыль? — спросил Валентин. — А вы хоть раз в шахту спускались?

— Дважды, — с гордостью ответил директор. — Из любопытства. Прикажете накрыть вам стол? У нас есть специальная комната для… — он широко улыбнулся, — есть комната для инженерно-технического состава и… еще одна комната. Отдельный вход. Гости всегда бывают довольны.

— А шахтеры?

— Что вы?! — директор в сердцах махнул рукой. — Среди них нету ни одного культурного человека. Я вам скажу: у меня есть скатерти, но разве их можно постелить? Запакостят. Им только водку подавай, им больше ничего не надо. Пьяницы.

— Проведите меня на кухню.

Отсюда Валентин ушел часа через два, исписав полблокнота. Обедал он в другой столовой, на краю поселка. На обратной дороге зашел в молодежное общежитие.

Это было одно из тех общежитий, куда не заглядывает начальство, о которых не знают многочисленные комиссии и представители. Здесь никто не бывает.

На кухне возле плиты толпилось человек десять. Половина из них стояли с кастрюлями и чайниками в руках, чтобы не прозевать, когда освободится место. Тут же играли в «пятнашки» дети.

— Это семейное общежитие? — спросил Валентин.

— Всякое, — ответили ему, — для всех, кому не повезло.

Действительно, в иных комнатах вместе жили одиночки и семейные. Воспитатель на воскресенье уехал в деревню к теще. Газет не выписывают. В красном уголке живут две семьи.

До вечера выслушивал Валентин разные горькие истории людей, попавших в общежитие, за которым никто не смотрит.