Кирилл Голованов - Матросы Наркомпроса

— Маскировать надо лучше! На осмотре замечу — буду наказывать!

— Маскировать, положим, будем теперь вместе, — ухмыльнулся Ковров. — А начальство, не беспокойся, не заметит…

Раймонд Тырва добросовестно прошел трассу из конца в конец, обследовал безмолвные кладбищенские улицы.

Мерцающее электрическое зарево подпирало край неба. Накатанная колея едва различалась среди снега. Но она глубоко вдавилась в пухлый снег, и лыжи сами находили дорогу. Лыжня вела Тырву уже назад, в Василеостровский сад. Но как возвратиться, как доложить командиру роты, что его приказание не выполнено? Раймонд так поступить не мог. Он тяжело скользил, всё высматривая, у кого бы спросить о пропавших. Только далеко в стороне, в конце забора, светилось одинокое окошко.

Дорога к дровяному складу стекленела ухабами. Конские яблоки расплющились на перемятом копытами снегу. Лыжи скользили и разъезжались. А над избушкой завивались искры. Тырва с трудом добрался до нее и едва сумел откинуть замки лыжных креплений. У него не гнулись пальцы…

В сторожке шел спор. Бархатова неприятно царапнул панибратский тон Геннадия. Он подумал, что этого востроносого отпрыска морской фамилии надо приструнить, и недовольно сказал:

— Без моего согласия носить все равно не будешь!

— Посмотрим, — оскорбился Ковров, — да я… Как поступит в этом случае Генка, дослушать не удалось, ибо внезапно отворилась обитая войлоком дверь. В избу ввалился запорошенный снегом человек. Приготовленный вопрос застрял у Раймонда в горле. За столом расположились пропавшие лыжники. Объемистые кружки исходили ароматным паром. Пар плавился на бревенчатых стенах, истекая банной истомой.

— Райка? Вот кстати, — смутился Лека Бархатов. — А мы здесь чай пьем. Прошу к столу.

— У нас и печенье еще осталось, — обрадовался Жорка.

— Чего там, — высказался Генка. — Давай скорей садись!

Но Тырва не сел. Он прислонился к притолоке. Из-за плотно сжатых губ его неожиданно вывалилось тяжелое, как булыжник, бранное слово. Ребята оторопели. Бархатов самолюбиво покраснел. Куржак насупился. Ковров заморгал. Дело было не в слове. В тоне Раймонда было столько презрения, что слово ошпарило как кипятком.

Тырва и сам не понимал, откуда взялась у него грубость. Жар раскаленной «буржуйки» схватил тело в клещи. Боль казалась нестерпимой. Раймонд чувствовал, что вот-вот может упасть.

— Командир роты приказал немедленно прибыть на финиш. Вас давно ищут, — сказал Тырва хриплым простуженным голосом и вышел. Надо было доложить, что ребята нашлись.

— Вот оно что? — заключил сторож, когда они вновь остались вчетвером. — Вы, ребята, видать, самовольщики? Как же, как же, знаю. Служил,

— Ничего подобного, — вспыхнул Лека и стал объяснять сторожу, почему он принял такое решение. Из его слов получалось, что поступить иначе все равно было невозможно.

— Знаю, знаю, служил, — кивал старик, прихлебывая чай, и было непонятно, соглашается он или осуждает. Вот ведь какие бывают люди. Весь день молчал, только благодарил за угощение, а тут сразу и «самовольщики».

Морозный воздух пахнул пронзительной свежестью. Стужа склеила ноздри, и по спине пробежала дрожь. Но еще холоднее было от мысли, что их искали и сейчас на финише командир роты будет засекать время уже не по секундомеру.

В Василеостровском саду зажглись фонари. Бархатов издалека заметил, как пританцовывают и хлопают каблуками две фигуры в морских шинелях. Одна из них сухощавая и небольшого роста. Это Оль, командир их роты и главный судья. А другая… Лека присмотрелся и сразу сбился с ноги. Их дожидался сам директор. Только теперь ребятам стало понятным, во что вылилось их веселое приключение.

Неподалеку у сугроба стоял на коленях Тырва. Доктор Подачина хватала пригоршнями снег и энергично растирала Раймонда.

— Как можно ходить в мороз без белья? — выговаривала ему Екатерина Николаевна.

Помощник главного судьи вряд ли слышал, вряд ли понимал, что Подачина успела раздеть его при всем честном народе. Снег резал тело наждаком. Раймонд дергался и громко скрипел зубами.

«Успел рассказать или нет?» — посмотрел на него Бархатов.

Лека срочно обдумывал линию поведения. Он считал унизительным договариваться с ребятами заранее. Бархатов думал, что сначала спросят его как младшего командира, а Жора с Геннадием сами догадаются, где и как кивнуть головой. Бархатов не учел, что Жорка Куржак совершенно не умеет врать. Поэтому все произошло иначе.