Кирилл Голованов - Матросы Наркомпроса

— Давайте думать не о последствиях, — предложил директору военрук, — а о том, как разыскать мальчишек.

— Это ваш участок работы. Сами теперь и расхлебывайте, — отрезал Уфимцев и отправился на место происшествия в Василеостровский сад, где находился финиш.

Военрук не верил, что на лыжне случилось несчастье. Травму мог получить один. Но тогда он бы далеко не ушел. А тут как сквозь землю провалились трое из одного взвода. Наверняка что-либо задумали.

— Ну погодите у меня, сорванцы, — хмурился военрук. — Придется вам напомнить, что бывает на военной службе за подобные финты.

Капитан 3-го ранга позвонил в милицию, в военную комендатуру, связался на всякий случай со справочной службой «Скорой помощи». Пропавшие ученики нигде не значились, не проходили по приметам. Тогда Радько построил все взводы и предложил ребятам подумать, где искать товарищей, спросил, кто видел их в последний раз.

«Спецы» думали добросовестно. Кому же охота стоять в строю в воскресенье? Но никто не мог сообщить ничего определенного.

Военная комендатура едва не помогла Радько в его поисках, но только Генка Ковров оказался слишком находчивым.

— Едва не погорел! — объявил он, вываливая на стол груду пакетов. — Выхожу из магазина, а навстречу патруль! В лыжных ботинках, да еще без шинели — наверняка заберут. Тогда я шапку звездой назад — и ходу…

Жора Куржак слушал с некоторым напряжением. Надежда на то, что Ковров принесет сдачу, не оправдалась. Генка накупил кучу продуктов ровно на тридцать рублей. Он не забыл прихватить и «мерзавчик» для сторожа.

Старик сразу подобрел, раздобыл каждому металлические кружки и густо заварил чай.

«Придется экономить на завтраках», — терзался Жора.

На столе появилось столько вкусных вещей, что Жоркины тревоги сразу забылись. Главное, все было не по-домашнему. Колбасу кромсали охотничьим ножом сторожа. Им же вскрывали консервные банки. Можно было подумать, что они сидят не в сторожке ленинградского дровяного склада, а в далекой таежной избушке. И за окном никого нет на целые тысячи километров…

Западная часть Васильевского острова и Голодай в сороковые годы были похожи на что угодно, только не на городские районы. Заснеженные деревья Смоленского кладбища казались Раймонду Тырве северной Карелией, где воевал в гражданскую его отец. Правда, сам Раймонд никогда не был в районе Кимас-озера и представлял те места по книге Геннадия Фиша. И сейчас он, как красный курсант из знаменитого отряда Тойво Антикайнена, шел на лыжах в дальнюю разведку. Лыжи Райке были привычны — первый юношеский разряд. Как разрядника его назначили на сегодня помощником главного судьи, а затем послали одного на розыски пропавших товарищей. Отцу не было бы стыдно смотреть, как Райка ходит на лыжах. Но он редко видел отца. Отец приезжал в Ленинград только в отпуск, и то не каждый год. При этих встречах отец хлопал Раймонда по плечу и одобрял: «Вырос!» Через месяц отец исчезал снова. Деньги он посылал по почте, но без обратного адреса.

Такое поведение отца доставляло Раймонду немало огорчений. Особенно было обидно, когда комсорг Донченко хотел пригласить отца в школу, чтобы тот рассказал о гражданской войне.

— Невозможно! — ответил Тырва.

— Это комсомольское поручение! — настаивал Антон.

— Он в длительной командировке, — объяснил Раймонд и заметил, как Лека Бархатов усмехнулся.

Тырва надулся.

Отношения Раймонда с Бархатовым не ладились. Тырва знал, что Лека ходит к Антону из-за Жанны.

Она сама рассказывала, как вместе с Лекой они слушали в филармонии «Пер-Гюнта».

— Не нравится мне это, — ответил ей тогда Раймонд.

— Не нравится! — воскликнула Жанна. — Эдвард Григ с дирижером Мравинским? Тогда ты ничего не понимаешь в музыке.

И тут же вредная девчонка стала напевать арию Сольвейг, а глаза смеялись. Она прекрасно догадалась, что имел в виду Раймонд. Все это не прибавляло сердечности и взаимопонимания с Алексеем Бархатовым. Тырва знал, что разговор о его отце будет обязательно доведен до сведения Жанны.

— Кем же он у тебя работает? — добивал Райку дотошный комсорг и брат их общей знакомой.

Вопрос был самый обыкновенный, но Тырва рассердился. Его отец был молчалив и никогда не говорил о своей работе.

— К чему трепаться, раз сказано: он в командировке, — буркнул Тырва. — Можно пригласить в школу любого из родителей,

— Мой утонул, когда я был совсем маленьким, — поспешил сообщить Димка, хотя у него никто не спрашивал. Он выпалил это единым духом и поспешил отойти в сторону. Димка завидовал Тырве, хотя тот и темнил. Конечно, Димка гордился своим Федором Петровичем. Но все же он был не настоящий отец.