Виктор Шкловский - О теории прозы

Действительно, это сложно, ответ всегда будет в другом слое; и действительно в этом, в том числе, лежит соотношение эпоса и драмы.

Это далеко уведет нас сейчас, там существует много введений, или, что то же, вводных обстоятельств, но через три-четыре хода они приведут нас к положению, которое получило название «отрицание отрицания».

Какую же мысль хочу провести?

Главная мысль в том, что монументальность драм Шекспира как бы истекает из того, что когда-то было уловлено, задумано в эпосе, в фольклоре.

Теперь мы можем дать название той горы, с которой текут великие реки.

Это Антигона.

Человек, включенный в мысль Шекспира, может победить, только нарушив предсказание – волевым нарушением предсказания.

И Шекспир – далекий Шекспир – самый злободневный автор, он учит строить жизнь самому – вместе с другими, – не подслушивать решения, а выбирать и создавать.

«Сказка о рыбаке и рыбке».

Сказка про рыбака – исполнителя чужой воли.

«Макбет» – предсказание ведьм, которые назначили крупные призы и лишают его, Макбета, выбора.

И оказывается, что эти решения преступны.

В «Макбете» действуют три разных предсказания.

Посмотрите у Чехова в «Чайке» монолог Нины Заречной – она верит в чудо, но судьба страшна.

А сама «Чайка» – ведь люди играют в лото, играют в игру со случайностями, они же выигрывают свой странный жребий, в это время главный герой стреляется.

«Сказка о рыбаке и рыбке». Повторю.

Сказка про рыбака – исполнителя чужой воли.

Рыбак – жертва покорности.

Покорность приводит к разбитому корыту.

А борьба приводит к чудесному на острове со своею честью и своей женой.

Имею в виду белку-волшебницу и ее золотые орешки.

Полное утверждение своей самобытности и связи с народом – обязательство идти по своей тропе – это «Памятник».

Пушкин чувствовал себя человеком, указывающим путь читателю.

Он сам дорога.

Теперь посмотрите, как Шекспир разрешает положение фабулы и сюжета: Гамлет стал Гамлетом в начале сцены; Корделия стала Корделией до начала первой сцены.

Теперь нужно время, чтобы привыкнуть.

Должно быть третье решение. Лир стал Лиром в конце сцены; вместе с концом полусвободных решений.

Почему Корделия в трагедии Шекспира должна быть признана царицей. В знаменитом споре трех сестер, в прекрасной и недопонятой «Сказке о царе Салтане», третья дочь правильно сказала, что бы она стала делать, если бы стала царицей. Она подтвердила бы основы нового царства, созданного из любви к детям.

Из любви к новым поколениям.

И мне странно, что приходится напоминать это славному русскому театру – не только видеть прошлое, но и прозревать в прошлом главное. Только в этом залог будущего.

Корделия встала во главе нападения нового мира на старый.

Она более героиня, чем Орлеанская дева.

Она противопоставила права любви выше власти здравого смысла.

И вот теперь я поздравляю Строганова с удачей.

У него был недоношенный ребенок.

Ибо этому ребенку надо дать место в жизни, надо дать его родословную.

Но он защитник Корделии вместо французского короля.

Французский король должен был уехать.

Вместо анализа реплик необходимо показать, почему Шекспиру надо было «фольклорно» увековечить венком изгнанную дочь из семьи.

В старину были люди, которые с палочкой искали воду: если ивовая палочка сгибалась, то это значило – найден ключ.

Здесь течет такой родник.

Могу спокойно подарить Строганову «часть» Корделии, потому что он сам мне ее подарил.

Это важное обстоятельство, все время обновляющаяся молодость, волевое стремление к молодости, вот эти слова, что сказал Лир о Корделии в самом начале.

Слова о природе, которая бросает вызов заслугам.

Они отмечают Корделию среди других людей.

Это было у Толстого, было у Достоевского и не было, скажем, у Диккенса или Марка Твена.

И надо не забыть помянуть, что для театра странно и удивительно, что такая большая роль, как роль Корделии и роль Шута, оказалась одна не дописана, а другая лишена радости авторского признания.

Потому что только в соотношении сценических положений существует жизнь пьесы.

Шут в «Короле Лире» как бы второй писатель – но уже внутри самой пьесы.

Немногие сердца могут вынести вид мертвой Корделии на руках прозревшего Лира.

Великий король умер до того или во время, в момент того, как он стал человеком.

Он несет на руках дочь как сокровище, новую цель своей жизни.