Виктор Шкловский - Повесть о художнике Федотове

Прошел грозный 1812 год; сгорела деревянная Москва, обуглились в ее садах деревья. Высокие, украшенные изразцами церкви закопченными стояли среди пустырей.

Кремль и со взорванными стенами и с полуразрушенными башнями возвышался над городом. Рядом с колокольней Ивана Великого рухнула пристройка; колокольня как будто еще выросла — задымленная, лишенная креста. На широкой черной площади, около полуразрушенных кремлевских стен, среди гари пестрел куполами храм Василия Блаженного.

Но заново строили университет, крыли железом барские дома, восстанавливали башни Кремля, собирали бумаги, разбросанные взрывом Арсенала.

Москва строилась.

Из далеких походов через Триумфальные ворота возвращались войска.

Снова зацветали опаленные сады, вокруг них строили новые заборы; на Москве-реке стояли суда, нагруженные хлебом и дровами.

По старым дорогам возвращались люди в Москву, возводили дома на старых местах. Новая, после-пожарная Москва не была похожа на старую! Она была не похожа своей новой гордостью, тем, что она видела весь мир и мир ее видел.

Зимой по-прежнему падал снег. Весной зацветали цветы в расширившихся после пожара садах.

Москва сгорела и построилась, над ней снова засверкали купола. Они как будто засветились неугасшим пожаром.

В Москву со всех сторон тянулись люди и оставались в городе. Был обычай, что человека хоронили в Москве на кладбище у той заставы, через которую он вошел в великий город.

Так Москва и в жизни человека и в смертный его час связана была с бесконечной Россией — с русскими полями, лесами, огородами, небыстрыми реками…

Андрей Илларионович Федотов был суворовским солдатом, сражался с турками, ходил на приступы и участвовал в военных походах; уволен был с офицерским чином.

Пришел Андрей Илларионович с войны не один, а с молодой женой-турчанкой.

Вышел в отставку с военной службы и начал служить по гражданской. Овдовел. Опять женился. Служба шла — Андрей Илларионович впоследствии получил при отставке чин титулярного советника. Сейчас он построил домик. Домик сгорел в 1812 году. Андрей Илларионович опять построился там же, в местности, которая тогда называлась Огородниками, около церкви Харитония, что стояла у Мясницких ворот.

Здесь и родился в 1815 году у него сын Павел.

Большие облака плыли над маленькими домами, над каменными сквозными колокольнями.

Затейливые вывески висели на углах.

Здесь улицы не мели и траву не вытаптывали.

Про старую Москву говорили, что это не город, а собрание городов: все, опоясанное кольцом бульваров, могло быть названо столицей; обширный Земляной город похож был на город губернский, а дальше шли уездные городки, слободы, посады и села.

На окраинах Москвы стояли дома с полями, фруктовыми садами, с разливом нечистых и небыстрых речек.

Москва зарастала, затягивалась заборами, садами, огородами.

В Огородниках редко стояли дома с гербами на фронтонах, с каменными воротами, на которых красовалась надпись гордая и спокойная: «Свободен от постоя».

Это значило, что хозяин дома человек большой и к нему солдат на постой ставить нельзя.

Больше здесь было домов людей нечиновных.

В палисадниках таких домов — веревки, на веревках разноцветное полосатое и цветастое белье.

Такие дома от постоя свободны не были.

Внутри домов, свободных от постоя, стояли мебели красного дерева, обитые штофом, или по крайней мере мебели со спинками, обитыми штофом, и с сиденьями, обитыми другой материей, но под цвет.

В домах, несвободных от постоя, были тростниковые стулья и на окнах разрасталась заграничная новинка — цветок герани. На стене деревянные часы с узорчатым циферблатом, в простенке между окон — ломберный стол с покоробленной верхней доской, у двери, расписанной под красное дерево, высокий шкап, на шкапу гипсовые зайчики канареечного цвета с красными ушами и деревянный большой, раскрашенный по форме солдат.