Лев Правдин - На всю дальнейшую жизнь

— А человек?

— Что? — Стогов посмотрел на самовар, предполагая, что такой вопрос может исходить только от этого технического чуда позапрошлого века.

Сима засмеялась, прошла через всю комнату и села на диван.

— Вы рассуждаете о технике, как марсиане, которые никогда не видели земных людей.

Стогов снял очки и начал их протирать. У него оказались маленькие узкие глаза и покрасневшие от напряжения веки. Он сказал Роману:

— Всегда что-нибудь придумает.

— Придумывать — это твое призвание. Я умею только задумываться.

Надев очки, Стогов назидательно заговорил:

— На первом этапе человек неизбежно подчиняется новому ритму жизни, который диктует ему машина. И только овладев техникой, человек освобождается от этой временной зависимости.

Телефонный звонок помешал Стогову закончить мысль. Он вышел и сейчас же сказал в соседней комнате:

— Ага! Товарищ Пыжов! Слушаю.

Его голос — или Боеву только так показалось — зазвучал настороженно и даже озлобленно. Пыжов? Второй раз за одну ночь слышит он эту фамилию, и каждый раз человек, произносящий ее; мгновенно менялся и как бы подтягивался. И второй раз за ночь Боеву пришлось задать один и тот же вопрос:

— Кто он, этот Пыжов?

Он ожидал, что и Сима сейчас же подтянется и скажет что-нибудь почтительное и туманное. Но она только презрительно приподняла плечи:

— Представитель чего-то. Все его боятся.

— Стогов его не любит?

— Во всяком случае, старается обойти сторонкой, хотя это совершенно невозможно. Пыжов вездесущ, как бог. А еще Стогов за что-то его уважает. За одержимость, наверное.

— Стогов и сам одержимый, — заметил Боев.

— Да, — согласилась Сима и, вспомнив что-то, брезгливо сморщила свое красивое лицо. — Одержимый да еще и святой. А что может быть хуже святости для нас, грешных?

И она еще вздохнула и посмотрела на Боева. Ему показалось, что она и его зачисляет в число грешников, для которых не очень-то удобна стоговская святость. Он был совсем другого мнения, но смолчал. Она рассмеялась:

— Ну их ко всем лешакам. Садитесь сюда, поближе, и поговорим о чем-нибудь настоящем.

Она убрала ноги с дивана, освобождая место. Боев сел, стараясь держаться подальше от нее. Она потребовала, чтобы он рассказал что-нибудь. Про Москву, например. Рассказать про Москву! Это было бы совсем нетрудно, потому что недавно он прожил там почти две недели. И там он встретил Алю. Но это последнее обстоятельство сейчас не очень-то способствовало его рассказу, ему не хотелось сейчас вспоминать об этом событии его жизни.

Подчиняясь ее желанию «поговорить о чем-нибудь настоящем», Боев сообщил несколько широко известных сведений о Москве. Тогда она взяла инициативу в свои руки и начала задавать вопросы о театрах, о слухах, о магазинах и модах, о новом обозрении Театра Сатиры. Ни на один вопрос она не получила толкового ответа.

Сима поморщилась:

— Можно предположить, будто вы приехали из Кинеш-мы: ничего не знаете.

Он неловко рассмеялся:

— А что вы от меня хотите, я обыкновенный газетчик областного масштаба.

Он был очень рад, когда наконец Стогов окончил разговор.

— Звонил Пыжов. Это такой товарищ, прикрепленный обкомом к нашему району. Областной уполномоченный. Настаивает, вернее требует, к Первому мая закончить строительство плотины.

— Вот видите: политика подгоняет технику.

— Политика? — Инженер махнул больший ладонью. — Вернее, полная техническая неграмотность. И желание выслужиться. Через месяц закончить! Придет же в голову?

— А это возможно? — спросил Боев, поднимаясь с дивана.

— Сидите. — Стогов подошел к столу и залпом выпил стакан остывшего чаю. — Возможно вполне. К Первому мая подпишем торжественный рапорт, заполним водоем, а потом спустим воду и начнем все сначала. Техника не прощает насилия. Пыжов этого не признает. Он тут так всех перекрутит, если мы ему рапорта не подпишем.

Что-то не очень похоже, что он уважает Пыжова, но говорит с опаской, как о стихийном бедствии.

Снял очки, поморгал невидящими глазами:

— Сегодня вы ночуете здесь. Я сейчас загляну в контору, а вы располагайтесь. Сима, устрой. Я скоро.

Надел очки, неловко улыбнулся и вышел. Хлопнула дверь. В сени ворвался буран, прошумел, простонал. Хлопнула дверь на улицу, и наступила тишина.

Сима сказала:

— Ушел муж, они остались одни. Они. — Невесело улыбнулась. — Чаще всего это бывает Она. И весь день одна. А он в этой серой рубашке…