Виктор Шкловский - Достоевский

– Что станется в пространстве с топором? Если куда попадет подальше, то примется, я думаю, летать вокруг земли, сам не зная зачем, в виде спутника. ...Астрономы вычислят восхождение и захождение топора, Гатцук внесет в календарь, вот и все».

Что за зима, что за мороз? Мне кажется, что это сибирский мороз. Что это за игра с топором, который надо целовать? Это розыгрыш деревенского дурака? Это игра с топором как единственным оружием, находящимся в доме, лежащим под лавкой. Эта игра связана с морозом. Но тут топор существует и в другом бытии: он – спутник земли, он летит вокруг земли.

Иван Федорович Карамазов, написанный Федором Михайловичем Достоевским, не верит в безбрежное спокойствие земли.

Вокруг России, охраняемой Победоносцевым, летает топор, а сама Россия – обманутая, замороженная страна. «России надо подмерзнуть», – говорил Победоносцев. Заморозить – чтобы она не бунтовала.

Заморозить, остановить, а топор, который летает вокруг России, остановить нельзя. И нельзя остановить мечту, которая содержит в себе элементы необходимости.

Достоевский видел на каторге зачинщиков, тех людей, которые бросаются впереди всех, опустив рога, потенциальных вождей, рожденных для революции. Добрых, вежливых, интересующихся всем и обреченных, людей, не знающих страха. Он от них отказался и не был понят ими.

Все это написано в романе очень точно.

Про Раскольникова на каторге Достоевский писал так:

«Его же самого не любили и избегали все. Его далее стали под конец ненавидеть – почему? Он не знал того. Презирали его, смеялись над ним, смеялись над его преступлением те, которые были гораздо его преступнее.

– Ты барин! – говорили ему. – Тебе ли было с топором ходить; не барское вовсе дело».

Достоевский не верил в топор Раскольникова, но он разделял ненависть Раскольникова к Петербургу, этому городу роскоши и нищеты, олицетворяющему собой старый, стоящий на пороге крушения мир.

О чем я говорю так разбросанно?

Имя Достоевского носится над миром. В университетах, на кафедрах одновременно два-три человека читают о Достоевском, по-разному раскрывая его. Одни дают его во фрейдистском освещении, другие – в тенденциозно теологическом, третьи – помня, что Христос целовал Великого инквизитора.

Старый мир, стоя около той колыбели надежды, о которой когда-то писалось у осмеянных пророков, переписывая много раз черновики истории, этот старый мир старается подчистить биографию Достоевского, сделать так, что его трагедия в его душе. Он хотел бы думать, что Достоевский говорил о себе. Нет, неправда. Он говорил о старом мире.

Дом горит. Старый мир стоит у порога.

То, что казалось невозможным, – неизбежно. II много было слез. И сейчас еще прибавилось к тем слезам, слезам бедняков, слезам детей, слезам женщин прибавились новые, волей карателей, слезоточивым газом вызванные слезы. Дым отечества ест глаза европейцев и американцев.

И отмечать юбилей Достоевского им надо не как праздник, а как предупреждение, как день суда или, по крайней мере, как повестку на суд.

Достоевский хотел отказаться от будущего. И не мог отказаться. Он понимал неизбежность революции, той, которую нельзя запретить. Он дал мир в споре, в натяжении противоречий, неснимаемых противоречий.

Противоречия ведут к революции, к порогу, через который трудно переступить, потому что это самый высокий порог человеческой истории и который нельзя обойти.

Про этот порог писал и либерал, великий писатель, осмеянный Достоевским, – Иван Тургенев. Одно из своих стихотворений в прозе он так и назвал – «Порог».

Порог был переступлен революционной мыслью...

Художественное произведение содержит в себе пути созревания мысли, выражает необходимость определенных решений.

Но художественное произведение закрепляет в себе все коллизии исследования конфликтов.

Знаменитая формула Льва Толстого «непротивление злу» родилась в тот момент, когда выяснился спад революционной ситуации.

Выражение это закрепляет и растущее сопротивление зла, и неправильное решение: что зло пройдет само собой. Но в рассказе «Свечка» зло, выраженное в приказчике, кончается его же насильственной смертью.

Зло осталось запечатленным и в сомнениях великих писателей; их творчество запечатлело трудность решения, трудность борьбы и необходимость не только художественного, но и научного анализа конфликтов истории.

1971