Пантелеймон Романов - Русь. Том II

— Надо бороться во что бы то ни стало, — сказал полковник, человек с густыми усами и мужественным выражением лица, — надо отобрать честных, преданных родине людей и напрячь все усилия, чтобы остановить начавшееся разложение. Несчастие Северного фронта — это Рига и Двинск, два распропагандированных гнезда. Оттуда и дует этот ветер. Девятнадцатый Сибирский стрелковый полк во время наступления бросил винтовки и выставил политические требования. Хороша штука?

— В этих распропагандированных гнёздах я взял бы да расстрелял каждого десятого. Вот тогда бы успокоились, — сказал Аркадий Ливенцов.

— Так или иначе, но если офицерство не напряжёт всех своих сил, мы погибли. Россию спасать надо, господа! — сказал полковник. — Необходимо изменить отношение к солдатам, затем обратить внимание на моральный уровень офицерства. — Он загнул на руке два пальца и обвёл глазами слушателей. — В последнее время приезжает много женщин, жён офицеров, которые часто вносят нездоровую струю, но с этим покончено. — Он загнул третий палец. — Сегодня проводим последних. Но главное, не допускать спиртных напитков, от них всё зло.

— А как же вечеринка? — спросили сразу три голоса. — Ведь уж в земский союз послали за вином и закусками.

— Напрасно послали, только и всего.

— Может быть, последний раз ничего? Дам провожаем, неудобно отменять.

— От одной вечеринки, конечно, дело не пострадает, но на будущее время прошу всех твёрдо запомнить и принять к строжайшему выполнению.

— Про будущее говорить нечего! — заговорили все. — Раз сказано — сделано. С завтрашнего же дня крышка!

— Верно, верно, в последний раз и — конец.

— А значит, в тылу здорово развлекаются? — спросил уже другим, не официальным тоном полковник у офицера, вернувшегося из Москвы.

Тот только махнул рукой.

— За Зарудным присмотрите, а то опять напьётся, — сказал полковник. — Совсем гибнет человек.

Перед вечером офицеры то и дело забегали в собрание, — большое одноэтажное здание из потемневших брёвен с высокими потолками и большими окнами, — посмотреть, что там делается.

А делались там, по отзывам всех, хорошие вещи.

Полы были вымыты. Длиннейшие столы расставлялись в три ряда в большом зале и накрывались скатертями. Около дамских приборов ставились цветы. В буфете распаковывались корзины с провизией. Тут была чёрная икра в жестяных банках, маслянистый, слоистый балык, нежно-розовая, с серебристой чешуей белорыбица.

В тяжёлом бочонке ударом обуха проломили дно и доставали плотно сложенные рядами, белые и жирные, точно напитанные маслом, керченские селёдки.

Завхоз Павел Фёдорович, мужчина с толстыми щеками и пушистыми усами, в своей однобортной замасленной куртке, тыкал пальцами в толстые туши белорыбицы, поднимал за хвосты селёдки и отходил, облизывая палец и с удовольствием оглядывая всё это добро, разложенное на длинном кухонном столе.

Потом таким же образом осмотрел вина, которых было несколько ящиков.

Полковник приказал главное внимание обратить на лёгкие вина, чтобы этим возместить уменьшенную порцию спирта, которого, по взаимному соглашению, решили поставить на стол в минимальном количестве. И ввиду присутствия отъезжающих дам — сделать упор на сладости.

Денщики в кухне сидели около разбитой банки с вареньем, намазывали его на хлеб и ели.

Подошедший к ним Павел Фёдорович остолбенел, увидев эту картину.

— Анафемы! Что же вы делаете? Что вам было сказано сделать с этой банкой?

Денщики, вытянувшись с полными, набитыми ртами и перестав жевать, ничего не отвечали.

— Выкинуть вам было приказано! Потому что тут стёкла! А вы жрёте! Ведь вы через три дня на тот свет отправитесь, идиоты! У вас будет прободение кишок и чёрт знает что!..

Лица денщиков из испуганных и напряжённых вдруг превратились в спокойные.

— Ваше благородие, не извольте беспокоиться… нам это ничего, — сказал несмело один.

— То есть как это н и ч е г о?

— Да так, не впервой, проходит.

— Не разговаривать! — Потом, смягчившись, прибавил: — Если хотите непременно лопать, наложите его в чай, тогда, по крайней мере, стёкла осядут на дно.

Денщики, видимо, сомневаясь в целесообразности данного приказания, наложили варенья в чай и смущённо стали мешать его ложечками.

— За вами, ослами, каждую минуту смотреть надо, — сказал с удовлетворением Павел Фёдорович.

Но когда он опять вошёл в кухню, то увидел, что денщики, мирно беседуя, таскают ложками со дна стаканов варенье и едят его.