Пантелеймон Романов - Русь. Том II

В данном случае он надеялся, что его друзья-меньшевики подготовят всё, и ему останется только выразить свою принципиальную солидарность с выступившими рабочими. Тогда власть поняла бы, что шутить уже нельзя.

Вдруг в конце Шпалерной показалась какая-то чернеющая масса, занимавшая собой всю ширину улицы.

— Это они! — сказал Родион Игнатьевич, заволновавшись. Он не знал, что ему делать: оставаться на месте и смотреть издали или идти и присоединиться к рабочим, чтобы вместе с ними войти во двор Государственной думы. Вот тут можно будет потребовать организовать временное правительство, и, кто знает, быть может, он, как герой, займёт в нём видное место. Но в богатой шубе было как-то неудобно идти к рабочим.

Все эти мысли мгновенно промелькнули у него в голове.

И тут же он с ужасом увидел, что огромная толпа рабочих идёт с красными знамёнами. В сущности это было естественно и даже хорошо для устрашения правительства, но один вид красных знамён вызывал в нём безотчётное беспокойство и страх. Мелькнула мысль, не переборщили ли, заигрывая с этим многоголовым зверем.

Всё-таки, пересилив себя, он пошёл им навстречу, как вдруг из ворот зданий казарменного вида, бывших на левой стороне Шпалерной, вылетели какие-то всадники и бросились на толпу.

Родион Игнатьевич с ужасом смотрел на то, что делалось. Чёрная масса, повернувшись, бросилась врассыпную. Видно было, как скакавшие на лошадях взмахивали нагайками и, нагнувшись, стегали ими упавших.

Родион Игнатьевич, задыхаясь в тяжёлой шубе, с бледным лицом, бросился назад. У него мелькнула испуганная мысль: не видел ли кто-нибудь, как он собирался примкнуть к рабочей демонстрации.

Забежав за угол, он остановился, отдышался немного и сказал про себя:

— Нет, так, пожалуй, и лучше. Игра слишком опасна.

15 февраля у Нины Черкасской собрался встревоженный народ. Пришёл и писатель, как всегда в наглухо застёгнутом сюртуке, с длинными волосами. Он перекочевал сюда после своих неудач у Лизы Бахметьевой и Марианны.

Вновь пришедшие сообщили, что стали почему-то трамваи.

— Поздравляю вас с ураганом, — сказала Нина, подавая мужчинам свою несколько большую, с удлинёнными пальцами руку. — Он пришёл к нам, или, как теперь принято выражаться, мы д о к а т и л и с ь до него.

Она развела руками и села в свободное кресло.

— Этот ужасный человек, Валентин, знал, что говорил. Следующий этап — два маленьких чемодана на человека.

— Кстати, кто этот Валентин, о котором я так много слышала? — спросила приятельница Нины, ударяя перчаткой по своей ладони и сжимая её, как бы ловя.

— Кто он, откуда — вот вопрос, который мне следовало бы задать себе с самого начала. Он потом оказался членом преступного общества, а я по неведению так близко подошла к нему. Да и все близко подошли. Впрочем, я ближе всех.

— Не было ли в нём чего-нибудь мистического? — спросил писатель, подходя ближе к креслу Нины и проводя своей тонкой бледной рукой по длинным волосам.

— Вероятно, было, — ответила Нина, почему-то вздохнув. — Говорят, его разорвало каким-то снарядом, так что от него ничего не осталось. Странно, и тут какая-то таинственность. Недаром я всегда испытывала непонятный страх перед ним. Я никогда не могла усвоить его идей. Я знаю профессора, знаю его миросозерцание. Но миросозерцание Валентина всегда было для меня загадкой и тайной. Профессор тоже затрудняется его определить. Он договаривался до таких вещей, что, по его мнению, перейти в другое существование — только интересно: испытаешь новые ощущения.

И она содрогнулась спиной, видимо, на секунду представив себе свой собственный переход.

— Это ужас!..

И, как бы по какой-то ассоциации, прибавила:

— Вчера видела р е в о л ю ц и о н е р о в…

Она сказала это грустно и задумчиво, таким тоном, каким говорят, что видели во сне покойницу мать.

— Они начинают ходить по улицам уже средь бела дня!

— Ну и что? — спросила приятельница.

— Этот самый вопрос я задала профессору, который в это время приехал с какого-то кадетского заседания и стоял со мной у окна. Ведь он первым произнёс это ужасное слово «требовать». Я повернулась к нему и, указав на людей, шедших толпой без всякой формы, спросила: «Ну и что?» Он только почесал бровь и ничего не ответил.

— Кстати, говорят, что профессор будет играть видную роль в наступающих событиях? — сросил один из гостей.

Нина Черкасская грустно и неопределённо пожала плечами.