Геннадий Солодников - Не страшись купели

Он буквально ткнулся в нее носом, когда уж совсем не осталось сил. С трудом вскинул сначала одну руку, мертвой хваткой сомкнул пальцы на кромке борта и долго так плыл, успокаиваясь и не решаясь поднять другую…

Как вскарабкался в лодку, сколько лежал, Лешка не помнил; Очнулся он от холода. Судорога била его так, что подрагивала, стучала о шпангоуты решетчатая слань. Он поднялся, разламывая закоченевшие суставы, огляделся вокруг и увидел, что его снесло чуть ниже брандвахты, прибило к яру и плотовод проходит мимо, помаргивая керосиновыми фонарями на головке плота.

Первой Лешкиной мыслью было побыстрее добраться до брандвахты, переодеться в сухое. Но он тут же отбросил ее. Это еще полчаса, а Федя и так уж тревожится. Лешка был уверен, что Зуйкин будет молчать: вернись он как ни в чем не бывало или сгинь совсем. Борька, конечно, ничего не видел, ничего не знает — не прижмешь его. Бесполезно.

Но и схватке с ним не конец. Сегодняшняя стычка — только начало. И кулаки тут ни при чем. И так тоже нельзя, как он, Лешка, сделал сегодня: ни туда ни сюда, а просто ушел в сторону. Этак-то проще всего: ни нашим, ни вашим. С Зуйкиным надо бороться изо дня в день, бороться по-умному, по делу, начисто отбросив свои личные обиды…

Он решил ничего не говорить Феде. Задержался, мол, по своим делам на брандвахте, потом неудачно причаливал и обмахнулся… Посмеется со всеми над своей незадачливостью, превратит все в шуточку. Посмеется, если хватит сил. А теперь надо шевелиться. Нужно взяться за весла и работать, работать до тех пор, пока от захолодевшего тела не повалит пар.

Лешка стащил брюки и тельняшку. Брюки наскоро отжал и натянул снова. На голое тело накинул ватник, сохранившийся изнутри сухим, плотно запахнулся в него и разобрал весла.

И чем дальше он греб, сначала превозмогая боль внутри мышц, чем больше разогревался, чем безудержней выплескивал остатки физических сил, тем увереннее чувствовал себя. Это ощущение силилось, крепло в нем, и когда лодка мягко ткнулась в понтон, он сразу же привязал ее, спокойно поднялся на деревянную дорожку и твердо пошел по ней на подрагивающую от рабочих усилий, сверкающую огнями землечерпалку.