Арон Эрлих - Молодые люди

В вечернем сумраке университетская громада светилась многоцветными огнями. Изо всех центральных и боковых подъездов расходились студенты, группами растекались они по широким дорожкам в разных направлениях.

Профессор зоологии Степан Аркадьевич Лунев, крупный, рослый старик в шубе с бобровым воротником и в круглой бобровой шапке, с толстой палкой в руке, розовощекий, тщательно выбритый, с аккуратно подстриженными пушистыми седыми усами, стоял возле своей машины с раскрытой уже дверцей, но не садился в нее, приветливо улыбаясь, следил за двумя приближающимися своими учениками: то были Толя и Вероника.

Толя еще издали приподнял над головой кепку.

— Товарищ Скворцов! — окликнул профессор.

Толя подбежал к нему.

— Здравствуйте! — переложив палку из правой в левую руку, профессор поздоровался со студентом. — Что ж это вы, молодой человек! Обещали навестить старика — и никак не соберетесь?

— Я… сколько раз, Степан Аркадьевич!..

— И все не заставали дома?

— То есть нет… я хотел сказать, что много раз собирался, да боязно… придешь — помешаешь… — бормотал Толя, счастливый и смущенный, все оглядываясь на Веронику, дожидавшуюся его в стороне, на заснеженной дорожке.

Профессор поманил к себе и девушку. Когда она подошла ближе, он распорядился:

— А нуте, поехали сейчас все вместе ко мне, товарищи! Пообедаем, потолкуем… Вы, молодой человек, садитесь впереди, с шофером, а то мне там тесно будет по моей комплекции… Вот так! А я в дороге поухаживаю вместо вас за молодой особой… Прошу! — распахнул он пошире дверцу машины перед Вероникой…

— Маша! — кричал и суетился старый ученый в узенькой передней своей квартиры, раздеваясь сам и помогая Веронике освободиться от шубки и ботиков. — Машенька, познакомься с моими молодыми друзьями… Моя жена Мария Федоровна. А это, Машенька, мой будущий коллега — зоолог Скворцов Анатолий… Анатолий… простите…

Толя подсказал: «Георгиевич» — кажется, впервые называясь всерьез по отчеству.

— Анатолий Георгиевич Скворцов, — продолжал профессор, — и будущий микробиолог, кажется?.. — Вероника подтвердила, склонив голову. — Мои ученики и мои дорогие гости.

Мария Федоровна, маленькая старушка с подвитой сединой, в светлой блузке с длинным галстуком, в синей шерстяной юбке и в лакированных, на высоких каблучках, туфельках, улыбалась гостям так, точно уже давно наслышана была об обоих и наконец-то имеет счастье познакомиться с ними лично.

Знаменитый профессор с женой жили вдвоем, без домашней работницы. Мария Федоровна, надев фартук, сама хлопотала за столом и на кухне. Вероника стала помогать ей, с шутливой мягкостью преодолев сопротивление хозяйки. К концу обеда, когда мужчины за бутылкой коньяка увлеченно разговорились о перспективах звероводства в стране, обе женщины мыли на кухне посуду, обмениваясь за работой подробностями своей домашней жизни. И тут Вероника узнала, что у Луневых два взрослых сына и что оба не захотели учиться. Старший плавает на Дальнем Востоке простым рабочим на краболове, а младший — комбайнер в одном из совхозов на Алтае. Мария Федоровна рассказывала о своих сыновьях охотно и подробно, и нельзя было понять — огорчается или гордится она ими.

— А послушай, Машенька, — закричал профессор, когда обе женщины вернулись в столовую, неся приготовленный кофе, — послушай, какие у них дела в комсомоле!

Степан Аркадьевич попросил Толю еще раз повторить историю «четверки» хотя бы в самых общих чертах.

— Слышишь, Машенька?.. Вот он, «опасный возраст»!.. А?.. — И, снова обратившись к Толе, спрашивал: — Какие же это Голубовы?.. Харламова знаю — лентяй из лентяев. И Ивановского помню — это способный юноша… очень способный и добросовестно работает… только, кажется, того… между нами говоря… — Тут профессор прикрыл ладонью пушистые усы и шепнул из-за ладони: — Дерзкий очень!.. Нахал!.. А?.. Нет?..

Когда Вероника привела для характеристики лексикона «нюмбо-юмбо» несколько таинственных фраз и выражений, профессор некоторое время смотрел на нее молча, выпучив глаза, потом бурно расхохотался. Свежее, без единой морщинки, розовое лицо его стало круглым, молодым блеском заискрились глаза.

— Как, как вы говорите?.. Пожалуйста, еще раз!

Вероника повторила:

— Сбацаем буги под маг. Это значит: станцуем буги под магнитофон…

— Сбацаем?.. — Откинувшись на спинку стула всем грузным телом, профессор еще пуще залился в добродушном смехе. — Под маг? И это… это даже такой денди, такой изящный, щеголеватый молодой человек, как Ивановский? — Степан Аркадьевич вытирал платочком выступившие от смеха слезы. — Слышишь, Маша?