Владимир Корчагин - Путь к перевалу

— Но это же… преступление! — вскричал Саша. — Пошли к Юрию Дмитриевичу!

— Подожди! — остановил его Войцеховский. — Таня, кто был в кабинете во время этого разговора? Софья Львовна, а еще?

— Больше никого.

— То-то и оно! Так что, пошли сначала к Строгановой.

— Зачем? — не понял Саша.

— А вот увидишь, — ответил Войцеховский. — Пошли, ребята!

— А-а, первый курс! — удивленно произнесла Софья Львовна, увидев студентов. — Чем могу служить?

— Софья Львовна, — выступила вперед Таня, — помните, я приносила Модесту Петровичу пригласительный билет на диспут?

— Ну как же. Диспут был организован замечательно…

— Софья Львовна, простите, что я перебиваю, — сказала Таня. — Но тут такое дело… Вы помните, как звонили Модесту Петровичу из Горэнерго?

— Из Горэнерго?

— Ну да, предупреждали, что в среду отключат энергию.

В глазах Строгановой мелькнуло что-то недоброе, но лицо ее сияло самой доброжелательной улыбкой:

— Вы ошиблись, девушка! Модест Петрович говорил, насколько я помню, о… своей квартире. У него там был ремонт, и он сам просил отключить электричество. Ему и позвонили…

— Но вы же сами сказали, что у Воронова есть приборы, которые…

— Вы что-то путаете, дорогая, — прервала Строганова.

Таня покраснела.

— Но как же, Софья Львовна, помните, вы еще…

— Я больше не хочу говорить на эту тему! — отрезала Строганова.

— Что и требовалось доказать! — усмехнулся Войцеховский, дернув Сашу за рукав. — Понял, святая душа?

Ребята высыпали в коридор.

— Что же теперь делать? — в раздумье заговорил Костя. — Пожалуй, надо самим позвонить в Горэнерго или съездить туда.

— Верно, Костя, поехали вместе, — сказал Саша. — Сегодня еще успеем.

— Только зайдем сначала к Бардину, может, он что посоветует. Ну, все, ребята, решили!

Все повалили к лестнице.

— Саша, — позвала Люся.

Он остановился.

— Я попрошу тебя… когда вы там все выясните, — все равно удачно или неудачно, — зайди, пожалуйста, ко мне. Ты же знаешь, где я живу.

— Да, конечно. Но мы можем там задержаться.

— Я буду ждать тебя.

Ашмарин поднялся по знакомой лестнице и, взглянув на часы, подошел к расписанию. Четвертый курс… Но до звонка еще порядочно. И вдруг услышал:

— Здравствуйте, Лева.

— Инна? Здравствуйте. Я ведь вас и разыскиваю.

— Меня?

— Да. Я пишу сейчас о вашем факультете…

— Но ведь очерк уже опубликован. Мы все читали.

— Очерк — очерком. А сейчас я задумал большую книгу. О Воронове, о студентах, о вас… И хотел, бы просить вас почитать кое-что из моих набросков.

— Ну, какой я ценитель! Да и не до этого сейчас. Вот если бы вы помогли нам.

— Что-нибудь случилось?

— Большие неприятности на факультете. Юрия Дмитриевича, наверное, с работы снимут.

— Но что все-таки произошло?

— Я сама еще точно не знаю. Да вон, кстати, и наши. Они в курсе. Андрей, Костя!

Андрей пожал руку журналисту:

— Вовремя к нам заглянули. Очень надо с вами посоветоваться.

В кабинет Бенецианова Софья Львовна ворвалась как ветер.

— Модест Петрович, беда!

— Что такое?

— Является ко мне эта девица, что приносила вам билет на диспут, и сразу с места в карьер: помните, говорит, Софья Львовна, из Горэнерго звонили?

— Что-о-о? — побледнел Бенецианов. — Этого еще не хватало! Что же вы ей ответили?

— Я сказала, что звонили по другому поводу. Отключили, мол, энергию на вашей квартире, по случаю ремонта.

— Перестарались!

— Нисколько. И какое это имеет значение? Важно, что я не согласилась с ней. Доказательств у нее никаких.

— Да, это, пожалуй, так. Но все возможно…

— Вот я и хотела предупредить. Может, не стоит выносить с факультета? Как бы все против нас не обернулось.

— Хорошенькое дело, не выносить! Когда я уведомил обо всем ректора и секретаря парткома. Наконец, только так мы сможем рассчитаться с Вороновым за все его проделки. Это же перст судьбы. Ректор, как прочел мой акт, — за голову схватился. Да и акт уже не вернуть.

Признаться, Модест Петрович и не вспомнил о звонке из Горэнерго в тот момент, когда узнал о происшествии на кафедре минералогии. Память услужлива… А когда вспомнил, было поздно идти на попятный, да и не хотелось этого делать — уж очень велик был соблазн использовать такую возможность. Страх перед Вороновым — страх за свое имя, авторитет, наконец, за свой пост — вытеснил в нем все, кроме мстительности. К делу был привлечен Чепков, и акт о несчастном случае был сфабрикован.