Владимир Мильчаков - Загадка 602-й версты

— Через пятнадцать минут смените ребят,— и вышел следом за Данилой Романовичем.

Много раз Иван заходил в эту комнату. Рылся в книгах, слушал рассказы старого Когута о партизанских делах, случалось и выпивал с ним под жирные сибирские пельмени. И всегда хозяева были рады его приходу. Он приходил как друг. А сегодня он здесь потому, что сюда сунуло свою звериную морду преступление. Сейчас молодая красивая женщина, царившая в этой уютной комнате, лежит холодная и неподвижная на мокром полу выстывшей бани, а влюбленный в нее, словно юноша, седой великан бродит скованно, как манекен, не зная, что с собою сделать. И наверное, еще произойдет здесь что-то такое, подлинную сущность чего сможет рассмотреть только глаз чекиста.

— Данило Романович!— негромко окликнул старика Иван.— Кто мог это сделать?

— Если бы знать,— срывающимся голосом медленно проговорил Когут.— Если бы знать...— повторил он через мгновение.— Мог один пойти на такое. Так ведь его нет. Еще в двадцать третьем зарубеж утек, да там и сгинул. А если и не сгинул, так нет ему ходу к нам. Не мог он обратно вернуться.

Последние фразы Данило «Романович проговорил с торопливой горячностью. Полозову казалось, что старик не его, а себя убеждает в невозможности возвращения кого-то из-за границы.

— А может, не сгинул тот?— перебил его Иван.— Может, сумел и выжить, и через кордон к нам проскользнуть?

— Не могло этого быть,— упрямо повторил Данило Романович.

— Но, а если все-таки да вдруг?— настаивал Полозов, подавая Когуту рубашку, которую тот не мог никак разыскать, хотя она, приготовленная еще Галиной лежала на кровати, на самом виду.

— Если вдруг...— повторил Когут и посмотрел таким взглядом, что Ивану стало не по себе.— Тогда, значит, только у меня с ним будет разговор. Каждую кишку, каждую жилочку вытягивать буду отдельно.

Иван заколебался. Как вести разговор дальше? Нащупывать обстоятельства, которые привели к гибели Галины? Но ведь Когут может снова потерять контроль над собой. Новый приступ отчаяния приведет к тому, что старику не хватит сил для разговора со следователем. Нет, ни о чем, касавшемся Галины, сейчас спрашивать нельзя. Иван знал, что будет присутствовать при осмотре места происшествия, допросе Когута и даже, если захочет, то и при вскрытии Галины. А следователь, безусловно, задаст Когуту часть тех вопросов, которые интересуют сейчас его. Поэтому Иван спросил о том, что следователь не мог знать.

— Данило Романович! Чем вы были встревожены вчера вечером?

Когут бросил на Ивана короткий, настороженный взгляд. С минуту не отвечая, возился с воротом новой рубашки — пуговицы не пролезали в петли. Затем, словно припоминая, неуверенно проговорил:

— О чем мне было тревожиться? Вчера — не сегодня. Показалось тебе, выходит.

— Но вчера у вас наган лежал в кармане.

— Он и сегодня у меня тут,— перебил Ивана Когут.— Вынул почистить, да все руки не доходят, язви его.

Иван заметил, что эти вопросы как бы пришпорили Когута. Он внутренне окреп, подобрался и в то же время насторожился. В нем произошел какой-то перелом. К лучшему или к худшему, Иван еще не мог разобрать. Но, желая отвлечь мысли Когута от гибели жены, Полозов спросил:

— Данило Романович, вы моего бойца Старостина знаете?

— Старостина?— переспросил Когут.— Это которого Старостина?

— Ну, у меня во взводе всего один Старостин. Григорий. Высокий такой, голосистый. Все украинские песни поет.

— Постой, постой,— заинтересовался Когут.— Это который до этого в пограничниках служил? Сибиряк? Как же, знаю. Приходилось разговаривать. Земляк все же, хоть он и из-под Бийска.

— Не он вам кричал сегодня с полотна?

Данило Романович долго не отвечал, смотрел куда-то мимо лица Полозова, должно быть, вспоминая окрик, послышавшийся ему часа полтора-два тому назад.

— А ведь похоже, паря, Старостин мне кричал. Его голос я слышал. Только ведь двойные рамы замазаны, двери закрыты, разве расслышишь хорошо-то, язви его. Но, выходит, твоя правда, Старостин мне кричал.— И тут же, подозрительно уставясь на Полозова, спросил:— А чего ему здесь надо было?

— Я его в Папиненки посылал,— на ходу придумал Иван.— Не помните, в какое время он кричал?

— Да уж часа полтора, поди, прошло. Из бани я в десять вернулся. Ну пока самовар сгоношил, лучину опускать стал, тут он меня и окрикнул.

«Полтора часа,— прикинул в уме Иван.— Значит, примерно в двадцать два двадцать. Видимо, в это время и убивали Галю. Наверное, Старостин что-то заметил. Но почему он не стрелял? Почему не прибежал сюда? Может быть, сейчас он гонится за убийцами? Чушь. Я приказал ему идти на помощь Когуту. Куда же он делся?»