Юрий Рытхэу: Белые снега

— Етти, — приветствовал он гостя, явно удивленный его приходом.

— При старой власти — ты ко мне ходил, а теперь — я к тебе пожаловал, — сказал Омрылькот и мрачно добавил: — Вот она — власть бедных!

Каляч пригласил гостя в полог, но тот отказался и попросил, чтобы чай ему подали в чоттагин. Напившись чаю, он сразу перешел к делу.

— Каляч, я пришел продавать тебе свой малокалиберный винчестер.

Каляча удивило предложение старика. В душе шевельнулось сочувствие и жалость, он сказал:

— Если тебе что-то нужно, я готов поделиться с родственником.

— Я тебе нынче невыгодный родственник, — криво усмехнулся Омрылькот. — Еда у меня есть, жир для светильников тоже… А винчестер я тебе продам только за царские золотые.

— У меня нет золота, — поспешно проговорил Каляч.

— Есть, — спокойно сказал Омрылькот. — Штук десять монет у тебя есть. Вот за них и отдам винчестер.

— Ну откуда у меня царские деньги?.. А потом — зачем мне американский винчестер? Теперь к нему не купить патронов.

Этого не учел Омрылькот. Действительно, сейчас американское оружие — невыгодный товар. Через несколько лет, когда кончится запас патронов, винчестеры придется выбросить.

— Когда узнают о твоем золоте, его все равно отберут, — настойчиво продолжал Омрылькот. — Останешься без золота и без винчестера. А патронов я тебе дам. Три ящика без дополнительной платы.

Это уже было соблазнительно… Но зачем старику золото? Что он с ним собирается делать? Однако спросить напрямик — значит не получить ответа и, может быть, даже лишиться довольно выгодной сделки. Ведь эти золотые кружочки вот уже пять лет лежат без толку. И, поколебавшись немного, Каляч согласился.

Возвращаясь в свою ярангу, Омрылькот подумал, что ведь и у Гэмо есть золото… Он было повернул к его домику, но тут же остановился: «Идти к Гэмо, пожалуй, опасно — он ведь целыми днями торчит в лавке. И торговец, похоже, собирается сделать из него своего помощника…»

Дома Омрылькот тщательно запрятал деньги, но на всякий случай положил на старое место ставшие ненужными царские бумажки. Самогонный аппарат он разобрал на части, и ствол винчестера, служивший охладителем, занял свое место в старом потрескавшемся ложе.

Млеткын несколько раз ходил на охоту в Берингов пролив, забираясь подальше от берега, исследуя лед, течение и направление ветров. Приближалось время открытия школы, и вроде бы даже состояние льда благоприятствовало задуманному. Конечно, переход по льду рискованное дело: достаточно подуть даже слабому ветерку с юга, как течение разломает спаянные морозом ледяные поля.

Омрылькот совсем потерял сон. Особенно, когда Млеткын назначил определенный день. Среди ночи старик долго лежал, высунув голову в чоттагин, и вспоминал прошлое, свою молодость и крутое восхождение к богатству и почету. Удача пришла к нему в самый день рождения, ибо появился Омрылькот в яранге, где старшинство было определено издревле, и старые предания рассказывали о людях из рода Омрылькота, которые стояли над остальным народом, главенствуя над ним и заботясь о нем.

И вот все пошло прахом. Он лишился не только своего вельбота, своей кровной собственности, но и родины. А он любил эту землю. Именно это место — галечную косу, протянувшуюся с востока на запад, лагуну с низкими волнами, ветер, дующий с тундры, окрестные горы, дальний морской горизонт, ярангу, служившую ему с тех пор, как он помнил себя. Новая женщина может заменить жену, могут снова появиться дети, но… родные берега… Родных берегов ничто не заменит. И Омрылькот понял — не будет ему покоя вдали от галечной косы Улака. «А если остаться? Нет… нельзя…» Он чувствовал себя человеком отверженным, покрытым позором. Он уже не мог, как прежде, с высоко поднятой головой пройти по родному Улаку, когда каждый встречный старался оказаться на его пути и поздороваться с ним. Теперь люди обходили его стороной.

Нет, здесь ему не жить!

Как-то в пасмурное утро пришла мысль о том, чтобы уйти сквозь облака. И он уже почти решился, потом вдруг подумал, что его неожиданный уход только прибавит позора: он ведь не болел и даже не носил еще белых камусовых штанов. Выходит, шаман Млеткын прав. Надо уходить в Имаклик.

С каждым днем приближалось начало учебного года. Пэнкок волновался. Такая ранняя зима казалась ему дурным предзнаменованием. Друзья, как могли, успокаивали его, уверяли, что все будет хорошо.

В лавке Пэнкоку купили клетчатую рубашку, суконные брюки и такой же пиджак. Йоо с помощью горячего камня выпрямила гребенку и сделала мужу расческу не хуже той, что была у Драбкина.