Сергей Каширин - Предчувствие любви

Нам все это было давно известно, и все же казалось, что выражено в присловье не только огорчение. Чувствовалась в нем еще и удаль: человек готов без раздумья отправиться хоть на край света. Пономарь тут же его перефразировал:

Дальше Крымды не пошлют, Меньше ИЛа не дадут!

И мы дружно решили:

— Даешь северную Кушку!..

Случилось так, что в дни экзаменов у нас в училище побывал корреспондент из нашей авиационной газеты. Потом, пока мы ждали распределения, пока на нас оформляли документы, пока то да се, появилась статья. Большая — в полстраницы, И заголовок аршинными буквами: «Лейтенанты просятся на Север». Не заголовок — плакат, и не проза под ним — поэма: «Туда, где труднее, туда, где сложнее, туда, где нужны крепкие телом и смелые духом!»

К тому времени уже стало известно, что одна группа, и довольно-таки солидная, поедет на Дальний Восток, другая — в Подмосковье, третья — на западные рубежи. Были и другие назначения, а в газете шла речь именно о нашем экипаже, о нашей четверке, и Пономарев взирал на нас с видом победителя.

— Что я вам говорил? — восклицал он. — Я же говорил!

Первой в статье была названа фамилия старшего лейтенанта Шкатова, хотя наш инструктор на Север и не просился. И когда ему показали газету, Николай Сергеевич с укоризной взглянул на Валентина:

— Твои проделки?

Но Пономаря не так-то просто смутить.

— Там же не написано, что и вы едете. Сказано, что вы нас подготовили. Вы нас учили и все такое. Разве не правильно?

— Не нравится мне слава, которая впереди бежит, — вздохнул Николай Сергеевич.

— Если быть, значит быть лучшим! — задорно тряхнув головой, улыбнулся Пономарев. Чтобы скрыть шрам, он начал отращивать длинные волосы и теперь постоянно приглаживал их левой рукой. А они не слушались, топорщились и рассыпались при каждом неосторожном движении. Вот он опять потянулся к волосам пятерней и весело добавил: — А слава… Что слава… Она всегда впереди. И если идти за ней, значит идти только вперед.

— Это как понимать?

— Элементарно… Налево поехати — женату быти, направо — богату быти, прямо… — Форсисто, ничего не скажешь!..

— Витязь на распутье, — кивнул Шкатов. — Ну-ну, дерзай. Авось северные ветры остудят твою горячую головушку. Эх, боюсь я за тебя, не уймешься — наломаешь дров…

Валентин лишь беззаботно смеялся. Мы знали, что с корреспондентом больше всех разговаривал он. С его слов, чувствовалось, и написана статья. Ну так что? Все в общем-то правильно.

И мы поехали в Крымду.

А когда приехали…

Скорый дальнего следования, лязгнув буферами, темной осенней ночью остановился на каком-то захолустном полустанке.

— Крымда! — хриплым, простуженным басом оповестил нас угрюмый пожилой проводник. Сердито откашлялся в кулак: — Кхы, кхы! — и поторопил: — Вытряхайтесь, летуны, да поживее! Стоянка — одна минута.

Корябая о крутые ступеньки свои новехонькие чемоданы, мы едва успели «вытряхнуться» из теплого плацкартного вагона, как поезд тронулся и умчался. Он сразу набрал скорость, словно торопился побыстрее удрать отсюда, коротко гуднул на повороте — и был таков. Вскоре не стало слышно даже перестука колес. И тут нас постигло первое разочарование: ни встречающих, ни провожающих, а за нами не то что автобуса — захудалого грузовика не прислали! Если ничего примечательного не произошло до сих пор, то здесь, кажется, начинались не весьма приятные неожиданности.

Не очень приветливо встретила нас и погода. Ночь с маху окатила волной чернильной тьмы и холода. Надо же, на дворе октябрь, а тут — зима зимучая, метель. К тему же больше никто не сходил на этой пустынной остановке, поблизости не оказалось даже стрелочника, и не у кого было спросить, куда нам теперь податься.

В лицо, слепя глаза, наотмашь бил колючий снег. Сильный порывистый ветер перехватывал дыхание. Он, казалось, нес с собой пронизывающий холод Ледовитого океана. Где-то далеко-далеко полыхали мириадами веселых огней большие города, а здесь в невзрачном станционном домике тускло светилось лишь одно-единственное окно, да поодаль раскаленным углем тревожно рдел светофор.

Вокруг стояла суровая тишина. Поеживаясь, я втянул голову в жесткий воротник шинели. Меня охватило неприятное щемящее чувство досады. Черт побери, куда это нас нелегкая занесла?!

— Странно, даже вокзала нет, — удивился Шатохин. — Там ли мы сошли?

Рядом с Левой переминался с ноги на ногу Зубарев. Он, по обыкновению, что-то молча обдумывал.