Лев Успенский - Пулковский меридиан

Мальчишек прислали в Корпово с повесткой от вёдровских: дожидайте, мол, и вы того же! Кроме того, соседи, очевидно, хоть и боялись надеяться, а ждали какой-то помощи.

Корповские хозяева (впрочем, теперь это были почти все бабы) собрались в сараюшке у Сениных: что делать? Вернувшись оттуда, бабушка Федосья, серьезная, нахмуренная, строгая, кликнула Фенечку. Фенечка получила приказ: немедленно вихрем лететь по лесу в пещеры, рассказать все мужикам. По крайней мере раз в два дня девчонка и так бегала в эти пещеры, таская туда то горячий суп в горшке, то понадобившийся кому-то полушубок, то еще что. Кто-кто, а она эту дорогу знала.

Едва она подошла к повороту в овраг, из кустов, из хворостяного шалашика, как каждый раз, вышел на дорогу часовой с винтовкой. Узнав Феню, он широко улыбнулся ей. Девочка, встряхнув косичками, озабоченно покатилась вниз.

Пещера выглядела так же, как раньше, но Феня знала, что это — одна видимость. Теперь и справа и слева между деревьями в овраге были выкопаны поодаль настоящие военные блиндажи. Там в любой момент можно было поставить людей с винтовками. Можно было выкатить даже пулемет (его привезли с собой темноворотские). Подойти к пещерам через топкую Агнивку, не зная единственной тропы, было немыслимо.

В первом зальце стояли грубо сколоченные из еловых обрубков козлы. На них тоже сидело двое караульных. Они играли в шашки, сделанные из хлебного мякиша. Один был корповский, Петр Подгорный; другого Феня не знала.

— Ты что это, девочка? — удивленно, не отрываясь от шашечницы, спросил Петр. — Тихим ли?

Фенечка быстренько рассказала. Караульные переглянулись. Потом Петр Подгорный встал, открыл белую, недавно навешанную на первой арке дверь и поманил девочку.

— Пойдем, Фень!

Феня проскользнула внутрь.

Внутри теперь все переменилось. Во многих закоулках горели, треща, лучины. Было дымно, но не холодно Из полумрака виднелись части домодельных, грубых скамеек, коек, топчанов. Некоторые стояли пустыми, на других лежали и спали или же вполголоса разговаривали люди. Дымный неровный свет выхватывал то здесь, то там часть песчаного свода, прицепившуюся к нему летучую мышь, какие-то надписи, сделанные по стенке. Несколько человек выступило из этого полумрака: бородатый добродушный дядя Степа Ершов, муж бабушки Федосьи; худенький, невысокий, длинноволосый Давыд Федоров, мастер с Лужского тигельного заводика. Федоров бежал из Луги из-под расстрела; его случайно встретили в лесу на полигоне и привели сюда. Как-то само собою он стал душой этого состоящего человек из тридцати пяти странного пещерного общества.

— А что, девочка… — спросил Федоров, как только Феня рассказала все, — сколько там их народу?

— Ребята говорили — человек пятьдесят…

— Ну? — Федоров вопросительно взглянул вокруг. — Ну, как, военспецы?.. Что можно, чего нельзя? Ведь давно собираемся!..

— Да уж поднадоело зря в яме сидеть… — сказал кто-то.

— А чего сидеть-то, чего сидеть? — вдруг горячо заговорил Степан Ершов. — Это пущай тыи (он говорил по-псковски, не так, как говорят под Лугой) сидят, кто на чужой сторонушке вдоль горюшка не ходил. Пущай тыи сидят, кто сам у белых не был. Не видел, чим они живы. Не пробовал ихней сладости. А меня, братки, уже не обманешь. Мне теперь ночью, во-снях покажи: гляди, Степан Ершов, — белый! Я и тут его камнем в лоб…

— Скобской-то «песоцыной»? — посмеиваясь, произнес Давыд.

— А и скопской! — задорно ответил дядя Степа. — Что ж, лужские хуже скопских? Оны, брат, тоже полированные! Тут уж, брат, видать, ни скопских, ни лужских не остается. Тут, брат, у всех одно: бей белую змею, пока дух с ей вон. Чтоб всё ейное…

— Верно, правильно, Степ! — заговорили многие.

— Да чего ты разошелся, Ершов. Быдто с тобой спорит кто? Надо итти!

— Я и говорю — итти! — не унимался Ершов. — Пятьдесят человек. А у нас — тридцать винтовок. Да два пулемета. Патронов — тыщи… Зайдем, я располагаю двумя партиями… С двух сторон… Вот было один раз у нас под Верденом, французским городом…

— Ну, ну Верден! — похлопал его по плечу Давыд. — Не увлекайся, горячий! Торопиться не надо. А то упустим все… Поднимайте ребят!

Фенечка стрелой пустилась домой.

Двое спасшихся из Вёдрова и добежавших до Луги «фуражиров» рассказали белому уездному коменданту ужасные вещи.

В сумерках, когда часть конвоя уже стала вытягиваться с обозом из деревни, на них с двух сторон обрушился сильный красный отряд, по крайней мере человек двести, с пулеметом. Он сразу же разрезал белых пополам, у самой деревенской околицы. Часть была загнана в деревню и перебита по избам. Другая часть прижата к болоту под горой, истреблена пулеметным огнем. «Господин поручик Чечетов убит штыком в первой же свалке. Господин военный чиновник Родион Прокофьевич Панков, заведующий снабжением, захвачен в плен и уведен в неизвестном направлении…»