Борис Наконечный - Связчики

— О-т, тама — ты… Ознобился маленько. Ну, ничо… Доедем кое-как, — сказал он Григорию. — У тебя с животом неладно чего? Что ли?.. Ну, ничо. До фермы доберемся. А там Марфа Орлика запряжет… Я в избушке разувшись сижу. Тут Марфа твоя как заскочит. Ревмя ревет: собирайся, Мирон, кричит, Вьюжка из тайги вернулась одна! Век того не было, чтоб одна пришла. От-ты, тама-ты… Опять же кисет болтается на шее. Она из леса поджавши хвост пришла. Собаки наши на ея лай подняли — не признали сразу, однако, едва не заели: к забору прижали. Марфа-то и выбежала. Мороз, парень, забирает… Ну — ничо… Теперь, если надо, и вертолет к утру будет.

Мирон соскреб лед с усов, отступил лыжами назад, взял посох с рогатулиной и уперся в черемуховую перетягу между копыльями — там, в конце длинной нарты, за броднями Григория.

— Ну, ладно, — сказал он. — Ho-те! Гыть-гыть! Гыть-гыть! — закричал бодро.

И две собачки впереди нарты потянули бечеву.

— Как думаешь, погода завтра будет? Нет?.. Инспектор рыбнадзора примеряется попасть лицом в тарелку с ухой, но ему удается справиться со сном, он спрашивает о погоде, а Гоша не отрывает глаз от руки на грифе. Пальцы крепкие, сухие, но играет Гоша не очень чисто: так, старательно; струны, случается, посвистывают без надобности. Гоша любит гитару и старые вальсы, если напрячь внимание, пожалуй, иногда и можно угадать, что же все-таки он исполняет.

— …П-погода будет — нет?..

Инспектор поворачивается к Гоше, не поднимает век; больше, чем музыка, его беспокоит дело: можно ли завтра выйти в рейс — ловить браконьеров. Гоша гитару не бросает, но потом, в последний раз ударив по струнам, спокойно выкладывает собственное мнение — в обычной своей шутливой манере:

— Надо повесить за окно полотенце… — начинает он и останавливается, чтоб его друг рыбнадзор успел войти в ход хитромудрой мысли. — Надо повесить за окно полотенце… Если оно мокрое, значит, шел дождь, а если полотенца нет, значит украли…

Инспектор трясет головой, по всей видимости усваивая Гошины слова, но это не удается, — голова падает на стол; его сморило.

Из кухни тотчас выходит мать Гоши — бабка Феклуша, опрятная, подвижная старушка, вдвоем они принимаются укладывать тяжелого гостя на диван, стараясь довести дело до конца: Гоша стаскивает сапоги с громоздкого приятеля и передвигает на поясе кобуру с наганом так, чтобы она не мешала отдыхать. Феклуша спрашивает, можно ли убирать со стола, на что Гоша дает ответ: можно и даже нужно, а она, на ходу в кухню и обратно, выговаривает ему, что не надо бы сидеть так долго, не праздник, завтра у тебя дела, а рыбнадзор сам себе начальник. Ей не нравится, когда Гоша сидит с инспектором долго, но ее внушения на сына не действуют: дому он голова, а для матери — свет в окошке; она костит его и спорит по извечной материнской привычке, но Гоша мало внимает ее словам, делает как надо, да и только.

Он между тем надевает полупальто, выходит в сени, в крытый двор и, открыв дверь, садится на лавочку, вкопанную у самого обрыва над Енисеем.

Над Енисеем сумерки, то есть если выйти со света — уже темень, а когда глаза привыкнут — стрелы елей на той стороне еще различить можно, потому что заход ясный, румяная заря широкая. Вечер тихий, север только-только перестал гнать навстречу течению валы с беляками, вода против зари блестит, и видно, что еще есть мертвая зыбь, и слышно, как шуршит галька. Все лодки, алюминиевые с подвесными моторами и деревянные смоленые, вытащены повыше по всему берегу, в некоторых местах борт к борту; у нескольких — несуетливые тени, человеческие фигуры, — там, вероятно, готовятся столкнуть суденышки в воду, как только зыбь уляжется.

Один из этих людей не спеша взбирается на угор по лестнице, похожей на сходню, подходит к Гоше, заводит разговор:

— Как твой друг, рыбнадзор, пойдет в ночь-то, нет?..

— Отдыхает… — говорит Гоша.

— Ты знаешь, третьего дня он на лодке гонит, ракету пустил, подплывает, борта поцеловались, кричит: «Попались, бр-рраконё-ёры! Сеть есть? Отвечайте!» «Нет!» — отвечаем. «А пущалина (местное название сети) есть?!» — «Пущалина есть». — «Давайте!» — говорит. И отобрал сеть, вражина. Теперь боязно, кабы не наскочил, — оштрафует! Наверно, селедка уже поднимается, внизу уж давно ловят, — ну хотя б с полведерка поймать! Как думаешь?.. А-а?

— Это ничего бы, — скороговоркой говорит тихо и улыбается Гоша.

— К-кого?..

— Поймают, говорю вас, браконёров! Дуйте, пока не поймали. А поймают все одно!