Л. Пантелеев - Том 1. Ленька Пантелеев

— Пожалуйста, пожалуйста, молодой человек… Заходите, милости просим…

— Мама, смотри, кто пришел, — сказал Ленька.

— Не показывай пальцем, — тихо ответила Александра Сергеевна.

У буфетной стойки стоял и что-то спрашивал у хозяина вчерашний белокурый парень в клетчатом полупальто. За ночь он похудел, осунулся, небритые щеки его покрылись рыжеватым пушком, глаза ввалились.

— Найдется коробочка, — весело отвечал хозяин, деликатно и с аппетитом выкладывая на прилавок коробок спичек. — Вот, сделайте милость… «Дунаевские»… С мирного времени еще…

Молодой человек закурил папиросу, жадно затянулся и полез в кармин за кошельком:

— Сколько?

Хозяин с улыбкой закинул за спину руки.

— Нет-с. Извините. Как сказано было. Условие-с.

— Какое условие?..

— А такое, что всё бесплатно.

— Почему?

— Ради праздника.

— Какого праздника? Ах да, — воскресенье?

— Эх вы! Юноша! Воскресенье!.. Праздник победы — вот какой!.. А вы, простите, я забыл, из какого номера? Память у меня что-то на радостях отшибло…

— Да я не из номера. Я так — с улицы зашел.

— Разве? Не останавливались у нас? Личность-то ваша мне как будто знакома… Ну, все равно. Будьте гостем. Позавтракать, чайку выпить не желаете?

— Позавтракать? А что ж, спасибо…

Молодой человек поискал глазами свободного места. Взгляд его остановился на столике, где сидели Александра Сергеевна и Ленька. Радостная улыбка шевельнула его губы. Несколько секунд он колебался, потом подошел, поклонился и сказал:

— Здравствуйте. Как поживаете?

— Благодарю вас, — ответила Александра Сергеевна. — Все более или менее благополучно. А как ваши дела?

Молодой человек покосился на соседний столик.

— Да так. Пока что похвастаться не могу. Паршиво.

— Пробовали что-нибудь предпринять?

— Пять раз пробовал.

— Были в городе?

— Был. И вчера вечером и сегодня… Ничего не вышло.

В это время опять распахнулась дверь, и в ресторан вошла с улицы группа вооруженных людей. Среди них был и молодой Поярков. Ленька не сразу узнал его. От вчерашнего щегольского вида подпоручика ничего не осталось. Фуражка с трехцветной кокардой была смята и сидела слегка набекрень. Сапоги запылились. Верхняя пуговица френча была расстегнута. Спутники его были не все военные, но все с оружием. У очень высокого и очень бледного студента-демидовца на поясе висело несколько гранат. Два штатских бородача (в одном из них Ленька с удивлением узнал вчерашнего соседа по подвалу) были вооружены охотничьими ружьями.

— Не стойте здесь, у всех на виду, — сказала Александра Сергеевна белокурому. Тот подумал, поклонился и отошел в дальний угол, где за столиком под искусственной пальмой старичок в золотом пенсне читал газету.

— Мама, — сказал Ленька. — А кто он такой?

— Я не знаю, кто он такой, — ответила Александра Сергеевна. — Но было бы лучше, если бы он ушел отсюда совсем.

— Куда же ему идти? Ведь дядя его уехал!

— Какой дядя?

— Ты же сама говорила…

— Ах, оставь, пожалуйста! Никакого дяди у него нет.

— Как нет? И в Америке?

— Послушай, Леша. Ты уже не маленький. Пора бы тебе разбираться в некоторых вещах.

Вошедшие военные тем временем сгрудились у буфетной стойки.

— Пить, пить… Умираем от жажды, отец, — говорил молодой Поярков, снимая фуражку и вытирая рукавом вспотевший лоб.

— Сейчас, Николашенька, сейчас, — суетился хозяин. — Чем угощать-то вас, защитнички вы наши?.. Крюшончика… лимонада… кваску? Да что же вы стоите, господа, вы присаживайтесь, пожалуйста!

— Некогда, папа, — буквально на двадцать минут отлучились.

Хлопали пробки. Шумно шипел в стаканах лимонад. Люди жадно тянулись к стаканам, опрокидывали их залпом. Их окружили, расспрашивали:

— Ну, что? Как?

— Отлично, отлично, господа, — говорил молодой Поярков, с трудом отрываясь от стакана.

— Но все-таки, по-видимому, еще идут бои?

— Какие там бои!.. Остатки добиваем.

— Но ведь и вчера говорили, что остатки.

— Рабочие Корзинкинской фабрики обороняются, — картавя, говорит студент-демидовец.

— Как рабочие? Значит, рабочие не поддерживают восстания?

— А вы что думали?.. Наивная душа!..

— Какие там рабочие! — сердито бормочет бородач. — Коммунисты, главари сражаются. А рабочий люд — он за порядок, за учредиловку, за старую власть.

— Ладно, папаша, — смеется молодой Поярков. — Публика тут все своя. Нечего, как говорится, пушку заливать…

— Позвольте! Это почему же вы так выражаетесь: «пушку»?